…Ведь бывает так –
Опалит огнем
Дремлющий вулкан,
Погруженный в сон.
Ведь бывало так,
Что сады цвели
Посреди пустой,
Выжженной земли.
А когда закат
В небе полыхнет,
С черным красный цвет
Об руку идет…
Не покидай меня,
Не покидай меня…
-Жак Брель. Не покидай меня.
Взрывы, взрывы, взрывы… теперь в Брюсселе.
Кто-то, за тысячи километров услышав эхо этих взрывов, плачет.
Кто-то впадает в панику.
Кто-то испытывает беспомощную ярость.
Кто-то говорит: они сами виноваты – толерасты.
Или: они сами виноваты – колонисты, эксплуататоры, буржуи зажравшиеся.
Или: что же вы не плакали, когда у нас взрывали?
Или: не устраивайте истерику, так было всегда и будет всегда.
Или: чего вы разорались, количество терактов в Европе уменьшается с каждым годом.
…заклинания, заклинания, заклинания.
Я тоже произношу свои заклинания.
Я испытываю печаль – от бессилия, от гнева, от ярости на человеческую глупость.
На свою собственную глупость.
И мне очень жаль нас всех – потерянно блуждающих в темноте, натыкающихся друг на друга и с размаху лупящих по голове тех, на кого наткнулись. Лупят, потому что страшно в темноте.
Всем хочется тепла, хочется близости. Хочется побыть с кем-то. Но Другой так страшен именно потому, что он другой и совершенно не похожий на тебя.
Теперь, узнав о взрывах в Брюсселе, я слушаю песню Ne me quitte pas (Не покидай меня).
– Опалит огнем
Дремлющий вулкан…
Слушаю и слушаю на репите песню бельгийца Жака Бреля. Песню о любви. Песню разбитого сердца.
В голове шатаются какие-то хромые недомысли.
Чтобы всё же превратить их в настоящие мысли, записываю.
Вот думаю сейчас о наших взаимоотношениях: моего богатого внутреннего мира и не менее богатого и не менее моего – внешнего.
Что происходит с внешним?
Я вижу, что он стремится объединиться, хочет сделаться одной глобальной деревней.
Объединение это происходит с ужасающим грохотом рушащихся стен старого мира, где под завалами гибнет множество людей и ломается множество судеб.
Это История. От проворачивания её жерновов у меня захватывает дух и расширяются зрачки.
Но в этой большой Истории есть моё маленькое человеческое сердце, которое реагирует на конкретные события.
Сердце имеет свой собственный слух, свою собственную речь и свою собственную историю.
Поэтому моё сердце, выпестованное очень определённой семьёй, определённой культурой, определённой жизненной историей, отвечает не одинаковым образом на похожие события, случившиеся в разных точках мира.
И сколько бы мой разум ни говорил моему сердцу, что теракт в Конго не менее трагичен, чем теракт в Брюсселе, оно (сердце), соглашаясь, что это действительно так, тем не менее, гораздо сильнее сжимается в ответ на теракт в Брюсселе. Ибо так уж сложилось, что город Брюссель для моего сердца ближе, чем город Бени в республике Конго.
Сколько бы мой разум ни убеждал сердце в том, что статистически в автокатастрофах гибнет на порядок больше людей, чем в авиа, сердце всё равно сильнее реагирует на последние.
Просто нужно признать, что сердце – это эмоциональный орган, и его законы отличны от законов интеллекта. Оно разговаривает на своём собственном языке.
И если мы хотим оставаться живыми, нам необходимо уважать жизнь сердца. Его способ слушать мир и его способ говорить с миром.
Нужно учиться уважать обусловленность и ограниченность сердца.
Нужно давать сердцу время на ответ. Не забалтывать его подробностями о происшествии, а оставлять в покое на какое-то время.
Нужно дать печали дойти до дна, дать слезам дотечь.
В этом сердцу нужно оказать поддержку – через тишину, через ритуал, искусство, медитацию.
Если я научусь уважать жизнь сердца, если я научусь уважать его ограниченность, то дам ему шанс взрослеть.
Я дам ему шанс преодолевать его ограниченность, его деление мира на своих и чужих.
Если я дам сердцу время и место, у него появится возможность вместить в себя весь мир с его болью и радостью.
Но нужно набраться терпения, нельзя торопить сердце.
Поэтому теперь я сижу и слушаю песню о разбитом сердце, чувствуя, как моё сердце, плача там внутри, постепенно исцеляется и раскрывается.
А кому-то другому, возможно, нужно пойти в церковь, а кому-то третьему – погулять в парке.
Важно одно – выйти из суеты и перестать болтать.
Престать забрасывать сердце мусором.
Хотя это очень большой соблазн – закидать сердце информационным мусором, чтобы не чувствовать боли.
СМИ сейчас делают полярную работу. Одна сторона этой работы несёт заряд плюс, другая – минус.
Плюсовым зарядом они работают на то самое объединение мира, о котором я написал выше.
Ведь теперь, сидя у себя дома, в Словении, я мгновенно узнаю, что происходит в Брюсселе, Донецке, Стамбуле, Сирии, Конго…
Это как если бы я, живя в деревне, выглянул в окно и увидел пожар, охвативший соседний дом.
Через окно современных СМИ я постепенно выползаю из скорлупы своей племенной идентичности и становлюсь человеком мира.
Но с единственной разницей.
Если в деревне, завидев пожар, я могу тут же вскочить с места и, схватив ведро и багор, кинуться тушить его, то, сидя у своего компьютера, я могу лишь переживать, и переживать, и переживать.
И тут как раз включается тот самый “заряд минус ”, проводником которого являются СМИ.
Потому что эмпатия без сострадания часто бывает разрушительной.
Если я по-настоящему сопереживаю кому-то, то чувствую практически ту же самую боль, что и он.
И если в моё сопереживание не включено никакое активное действие — внешнее или внутреннее, — то эта боль начинает разъедать моё сердце.
Ища способ взаимодействия с болью, я либо начинаю рационализировать, пытаясь заслониться от неё “правильными” концепциями о статистике человеческих смертей, о том, что спецслужбы просчитались, и прочими бла-бла-бла.
Либо превращаю свою боль в ненависть к какому-нибудь удачно подвернувшемуся в моей голове врагу.
Либо всё больше и больше растравливаю боль, муссируя подробности события.
Осмысление и рациональное переваривание трагических событий, безусловно, важно, но чтобы нам не засушить сердце, необходимо сперва дать себе время на эмоциональное переваривание.
Так вот, возвращаясь к разнице между эмпатией и состраданием.
Эмпатия – это когда я просто отзываюсь на чужую боль своей.
Это резонанс чувств между людьми, такой же естественный, как резонанс струн одной гитары. Это простая схема: боль – боль.
Сострадание же всегда деятельно.
В схеме появляется новая важная составляющая:
боль – боль – исцеление.
Даже если прямо сейчас, в конкретной ситуации, у вас нет возможности исцелить или облегчить чужую, а теперь и вашу боль конкретными действиями, вам необходимо произвести конкретные действия внутри.
Для этого существуют специальные практики, но в принципе годится любой символический ритуал, который вы можете придумать сами для себя.
Что вам помогает, то и сделайте. Помогает читать стихи – читайте их, помогает слушать песни разбитого сердца – слушайте, помогает прохаживаться у кромки моря – прохаживайтесь, помогает писать дневник – пишите, но пишите от сердца.
Важно найти этот канал, через который чувства могли бы протечь.
Потому что, если вы не переведёте вашу эмпатическую боль в искусство, или активное сострадание, или не проложите ещё какой-то канал для её течения, она будет разрушать вас самих, вызывая чувство бессилия и потерянности. Будет выжигать вас изнутри.
Вообще, если вы крайне чувствительны к страданиям других существ, я вижу два выхода из ситуации “вашего страдания по поводу их страдания”.
Первый – это построить себе башню и запереться в ней. То есть постараться избегать встречи со страданием других. Закрываться и всячески защищаться от них.
Но это и раньше было трудно сделать, а в нынешнем глобальном мире это невозможно в принципе.
Если вы не хотите уходить в гималайскую пещеру, а, наоборот, желаете активно участвовать в социальной жизни, у вас не получится закрыться от страдания других, не убивая при этом живое сердце в себе.
Второй способ – пройти сквозь страдание. А для этого нужно искать свои способы выражения чувств и свои способы служения миру, свои способы поддержки других, свои способы деятельного сострадания.
Именно искать, а не найти. Потому что это бесконечный процесс. Вы не можете один раз найти универсальный способ и распространить его на все случаи жизни.
Если сердце живое, то своим движением оно отвечает на движение жизни. Ведь жизнь – это непрерывные изменения. Жизнь – это вечное новое, а значит и живое сердце – вечно новое.
Ну а что делать со СМИ?
Лично я не сторонник полного их исключения из своей жизни, так как уже сказал про тот плюс, который они в неё вносят.
Я ценю этот плюс. Я благодарен интернету, так же как благодарен дому, в котором живу.
Для меня важно не восхвалять СМИ и не ругать их, а осознавать, что они делают со мной. Важно пройти срединным буддийским путём – не пускаться в новостное распутство, но и не пересушивать себя новостной аскезой.
Я живу в мире и хочу в нём жить, я хочу слушать мир и говорить с ним.
А для неспешной езды по срединному пути самым лучшим транспортом я считаю созерцательные практики, которые развивают во мне способность к интроспекции, к осознанию и пониманию своих реакций.
Реакций, приходящих из разных моих частей – из ума, из сердца, из живота, из колен.
Ведь что делают террористы?
Они бомбят моё сознание – вот что.
Для них важно, чтобы взрыв прозвучал как можно громче и достиг моих ушей.
Чтобы он заставил мои колени трястись от страха, а сердце моё зашлось в ужасе.
Для них важно не просто убить много людей, а нанести удар по сознанию своего врага.
Так как (в конкретном случае) исламисты считают врагом обобщённый Запад, то они выбирают глубоко символичные для Запада цели: Нью-Йорк — как центр международной торговли, Париж — как культурный символ европейской цивилизации, Брюссель — как штаб-квартиру Европейского союза.
А СМИ, вероятно, не желая того, усиливают этот взрыв во много раз, муссируя подробности, накручивая на события всё больше чувств и мнений всеведущих “экспертов”.
СМИ забалтывают, и забалтывают, и забалтывают чувства.
Этот способ “ заговаривания боли”, конечно, помогает уменьшить её, иначе бы им никто не пользовался, но он не способствует её исцелению, ибо для исцеления необходимо пройти сквозь боль. Во всяком случае, это так для меня.
Таким образом, сохраняя свой плюс расширения моей идентичности до гражданина мира, СМИ добавляют минус, помогая террористам бомбить моё сознание.
И террористов здесь, кстати, можно очень широко обозначить.
Террористы — это не только запрещённое повсюду ИГ на палочке, но это и разрешённая нами самими государственная пропаганда (подставьте нужное государство в зависимости от своей политической ориентации).
Соответственно, для меня лично вывод прост: не отказываться от СМИ совершенно, не закрывать свою страницу в “Фейсбуке”, а использовать их как тренажёр сознания, внимательно наблюдая, что именно вся эта информация делает со мной – с умом, с телом, с сердцем.
И вовремя реагировать на террористические атаки на мое сознание.
Получив удар в сердце, необходимо на какое-то время перекрыть информационные каналы, запретить пропаганду в своей отдельно взятой голове и уделить внимание ему – сердцу.
В сердце же, как известно, живут волки: один чёрный, другой белый. Которого будешь кормить, тот и будет расти.
Будешь кормить волка любви, он будет постепенно крепнуть, а будешь кормить волка ненависти… ну дальше вы знаете.
И вот та самая песня разбитого сердца “Не покидай меня”:
Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!