Практика маленького "я".

или

Я-Я-Я-Я-Я-Я

Из цикла:

Практика…

This is box title

Винни-Пух:

– Ой, так ведь это же я!

Кролик:

– Что значит “я”? “Я” бывают разные!

This is box title

В этом цикле, я предлагаю два способа употребления информации внутрь: через глаза и через уши.

Подумываю над техникой введения информации сразу в спинной мозг, но это дело будущего. Пока же вы можете либо прочитать текст, либо послушать подкаст.

Подкаст:

Чтобы скачать этот подкаст кликните сюда

Но эта конкретная статья (и подкаст) является продолжением предыдущей, о трёх сферах созерцательной практики, которой я занимаюсь сам и которую преподаю другим.

Первая статья и, соответственно, первая сфера назывались

Практика Бытия

и относились к тому нашему “я”, которое трудно как-то определить.

По сути, это просто чувство “Я-есть”, сказать о котором что-то более определённое чрезвычайно трудно.

Но кроме возвращения себя к этому чувству простого бытия, или присутствия, в практике у нас имеется и вторая важная сфера.

Сфера маленького и конкретного “я”

С этой сферой нам тоже необходимо постоянно работать, проясняя свои идентификации и убеждения, сознательно выстраивая систему ценностей, по возможности улучшая себя.

Что же это такое: “я”, личность, эго?

Условно мы можем назвать это непрерывно пишущейся историей.

История эта началась, конечно, не с вашего рождения, ибо никто не приходит в мир чистым листом.

Самое неприятное, что на ранних этапах её написания кто только ни приложился к ней… но, увы, только не вы.

Историю вашей личности выписывали все ваши предки, начиная от Большого Взрыва, то есть не только люди, но и звёзды и инфузории (об этом мы говорили в прошлой статье).

Культура, где вас угораздило родиться, прописала довольно жёсткую сценарную линию в вашей истории. Она также прописала язык, на котором вы говорите, и это сыграло огромную роль в формировании вашей личности.

Ну и, конечно, родители и вся ваша семья – бабушки, дядюшки, нянюшки, братья-сёстры – все те, с кем вы делили кров первые годы своей жизни и с кем делите кровь все последующие.

История, которую вы называете “собой”, очень напоминает письмо, написанное героями мультфильма “Трое из Простоквашино”:

“… у меня всё есть, есть дом, он тёплый, в нём одна комната и кухня… а здоровье моё не очень – то лапы ломит, то хвост отваливается…
а на днях я линять начал, старая шерсть с меня сыплется, хоть в дом не заходи…”

https://www.youtube.com/watch?v=X2x8rlf5HRU

И всё же (Всё же!), несмотря на эту глубочайшую зависимость личности от обстоятельств своего рождения и мест проживания, с определённого периода жизни у нас появляется возможность вставлять в эту историю и свои пять копеек.

Хотя тут мы опять встречаемся с философским парадоксом – чьи эти пять копеек и кто и куда их будет вставлять?

Оставлю его уже без разрешения, ибо в этой дурной бесконечности где-то надо остановиться.

Всё же, кем бы ни был этот пятигрошовый хозяин самого себя, у него (у всех нас) имеется возможность не просто летать клочком бумаги по воле ветров судьбы, но и немного направлять свой полёт.

Но ведь, чтобы направлять, надо, во-вторых, увидеть, куда лететь, а во-первых, более-менее разобраться, кто, собственно, летит – какая у него конфигурация и свойства.

И вот здесь и приходит на помощь практика прояснения всего того, из чего же мы сделаны:

из веснушек
и хлопушек,
из линеек
и батареек

или

из цветочков
и звоночков,
из тетрадок
и переглядок.

Как мы это делаем?

В формальной практике.

Базовый материал, доступный нам для исследования, называется эмоциями и мыслями.

Обычно они возникают в виде конгломерата физических ощущений, образов и внутреннего диалога, где трудно отделить одно от другого.

Но для начала мы стараемся заметить хотя бы самое яркое или доминирующее проявление этого конгломерата – то, что заметить легче, то, что само просится “в замечание”.

Скажем, сижу я, медитирую себе, занимаюсь то бишь исследованием первой сферы – бытия. И вдруг замечаю, что бытие это стало невыносимо скучным.

Скука – это определённое состояние, выражающееся в определённых ощущениях и мыслях.

Пришла, например, мысль:

“Боже мой, какая же гадость эта ваша медитация! Ну зачем, зачем, скажи мне на милость, ты себя так мучишь ею? У тебя полно интересных занятий в жизни. Лучше бы книжку почитал, чем без дела сидеть, бытие из себя выдавливать…”

Этот внутренний монолог, в принципе, может длиться вечно, пока я не спохвачусь и не вспомню, что я – это, вообще-то, не он. Не только он. Не этот конкретный скучающий персонаж моего внутреннего театра (или цирка?).

А когда спохвачусь, то в моём распоряжении оказывается ящик с инструментами, используя которые я могу снова вспомнить себя не персонажем, а сценой театра, и зрителем, и всем зданием театра с буфетом и вешалкой.

Собственно, иногда даже и самого этого спохватывания вполне бывает достаточно (это основной и универсальный инструмент в моём ящике).

Но частенько мне необходим какой-нибудь более точный инструмент – конкретный клин, подходящий для вышибания другого конкретного клина.

Я, например, люблю использовать клин под названием “коан”. Ему меня научили в городе Сеуле, что на Южной Корейщине.

Коан – это вопрос, не требующий никакого рационального ответа. Он нужен лишь для того, чтобы вышибить меня, застрявшего в персонаже, на волю простого и незатейливого бытия.

Корейский вопрос звучит просто: “Что это?”

Итак, что бы ни возникло в моём восприятии (мысль, чувство, образ, ощущение), оборотясь к нему всем своим бытием, я могу задать вопрос: “Что это?”

Если возникший феномен – это внутреннее состояние или эмоция, то фактическим ответом на вопрос будет более ясное видение (чувствование) телесных проявлений этого состояния.

Я начинаю яснее видеть текстуру, или качества этого состояния, и начинаю также видеть, что оно не стабильно, не постоянно, что это текучий процесс…

И… через несколько секунд я неминуемо опять соскальзываю в мысли.

Комментарии и оценки выскакивают из моей головы, словно кукушка из механических часов, и полностью, без остатка завладевают мною.

И я начинаю вести с кукушкой неспешный внутренний диалог:

– Кукушка, кукушка, сколько лет мне осталось жить?

– Ку!

– Почему так ма…

…но тут я опять спохватываюсь и несколько высвобождаюсь из жарких кукушкиных объятий.

Теперь, местами высвобожденный, я ясно вижу, что, будучи поглощён диалогом, я потерял всякую связь с текущим телесным переживанием простого бытия.

Мне становится видна взаимосвязь эмоций и мыслей: чем сильнее эмоция, тем больше я склонен доверять голосу внутренней кукушки. Всему тому, что она там шепчет, бормочет и в чём пытается меня убедить.

Чем сильнее эмоция, тем крепче что-то там внутри меня пытается схватиться за конкретные убеждения – я “это”, и ничто больше.

Я – скучающий персонаж, мучающий себя бессмысленным сидением перед стеной!

Спохватившись, я опять задаю сакраментальный вопрос: “Что это?”

И на несколько секунд вопрос этот распахивает меня до безграничного пространства абсолютного незнания, уязвимости и открытости. Он возвращает меня к телесному, во-площённому переживанию моей реальности здесь и сейчас. Воплощённому, но при этом обнажённому, не закутанному в одёжки убеждений и идентификаций.

И… через несколько секунд я опять соскальзываю в мысли, а моё ничем не защищённое экзистенциальное тельце снова укутывается какой-нибудь идентификацией.

И весь процесс повторяется снова, снова и снова…

Но процесс этот, хоть и бесконечен, не так уж бессмыслен, ибо учит меня.

This is box title

Он учит меня оставаться с тем, что есть.

Он учит меня проявлять любопытство к тому, что возникает.

И он учит меня отцепляться от внутренних крючков, разотождествляться с внутренними персонажами.

Распознавать одёжку всего лишь как одёжку.

This is box title

Этот процесс ясно показывает мне, насколько мои эмоции и состояния основываются на убеждениях, возникших когда-то, по большому счёту, случайным образом. Убеждениях, сконструированных биологией, временем, в котором мне довелось жить, культурой, обществом, семьёй, языком.

This is box title

Этот процесс ясно показывает мне, что те мои эмоциональные реакции, которых я обычно боюсь и которых предпочитаю избегать, на самом деле не страшнее простого узелка, состоящего из мыслей, в которые я почему-то поверил, и сильных неприятных физических ощущений.

This is box title

И этот процесс ясно показывает мне, что если у меня хватает воли смотреть на эти реакции не отворачиваясь и с исследовательским любопытством, то я перестаю их бояться, убегать от них или бороться с ними.

Страшные могущественные узлы постепенно превращаются в пусть и затейливые, но совсем не опасные узелки, а затем просто сами распускаются, растворяются в безграничном, вседопускающем, всепринимающем бытии.

This is box title

Старый пруд.

Бульк – прыгнула лягушка.

Круги по воде.