Письма к самому себе. О Пути, Дыхании и Времени
Часть первая. Бытие
Скачать все аудиописьма
Телеграм-канал Письма к самому себе
Плелист в YouTube
Плелист в SoundCloud
Слушать аудиокнигу в YouTube
Слушать аудиокнигу в SoundCloud:
Слушать в PodBean:
Письмо четвёртоя. Покидая дом (Двадцать лет)
Ваши дети — не дети вам.
Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе.
И они приходят благодаря вам, но не от вас.
И хотя они с вами, они не принадлежат вам.
– Джебран Халиль Джебран. Пророк
Привет!
Сейчас, когда мне уже за пятьдесят, я чувствую большую благодарность к своим родителям. Я благодарен им за многое, но в первую очередь за их безусловную любовь и принятие, которые повлияли на всю мою жизнь.
Такая вот безусловная любовь не была чем-то, что они делали специально, — нет, они просто так жили, любить для них всегда было естественно — так же, как дышать. Настоящее же усилие над собой и даже, я бы сказал, акт родительского героизма они совершили, когда отпустили меня из гнезда. И не только отпустили, но и выпихнули.
Продолжая своё путешествие по линии времени – скользя по ней туда и сюда, встречаясь с собой/тобой в разных возрастах и собирая свою жизнь в единое целое, сейчас я вижу тот переломный момент: тебе 20 лет и ты влюбился. Влюбился первый раз по-настоящему. До крови, до ужаса, до стояния ночами под окнами и даже до больницы с нервным срывом. То есть любовь, при всём её счастливом опьянении, оказалась несчастной. Любовь для тебя оказалась чем-то вроде цунами, к мощи которого ты не был готов. Любовь смела все ветхие постройки твоей предыдущей жизни: все планы, все надежды, все цели и смыслы.
И сейчас, глядя на эти разрушения и завалы, ты не знаешь, как их разгребать, ты не знаешь даже, как к ним подступиться. И тебе всего двадцать лет. И ты завис. Остался жить с родителями, постепенно превращаясь в бледную тень. Родители, естественно, приняли тебя, относятся бережно — кормят и ни о чём не расспрашивают.
Да, родители проявили терпение, дали тебе набраться сил, но через пару месяцев вызвали на родительское собрание.
Я чувствовал запах корвалола в воздухе, я смотрел на них и видел, какое героическое усилие над собой они совершают, произнося эти слова.
Они сказали мне: уезжай.
Они сказали: ты должен уехать, чтобы спасти себя и нас.
Они сказали: уезжай как можно дальше и начни новую жизнь — какую хочешь, но свою.
Пожалуйста, уезжай и сделай что-то со своей жизнью. Мы дадим тебе денег на первое время, но потом ты должен будешь найти возможность обеспечить себя сам.
Так они сказали, и для меня их слова были отрезвляющим холодным душем. Я чувствовал, сколько любви и поддержки в этих словах. Любви уже не к мальчику, но к взрослому человеку, живущему своей жизнью.
И ты уехал на следующий же день. Уехал в неизвестность и с этого момента она и началась — твоя самостоятельная жизнь. Жизнь, исполненная взлётов и жестоких падений, удач и ошибок, находок и потерь. Жизнь, исполненная бесконечного поиска ответов на вопрос: “Что же это такое — жизнь?”
Вспоминая свой уход из родительского дома, я вспоминаю и легенду о Сиддхартхе Гаутаме. Он был принцем из рода Шакьев. Его отец Шуддходана, раджа одного из северо-индийских княжеств, создал для него идеальные условия, оградив от контакта с любым возможным страданием. Во дворце и окружающих его парках Сиддхартха никогда не мог встретиться ни со старым человеком, ни с больным, а уж о том, чтобы увидеть смерть, не могло быть и речи. Даже цветы в саду, стоило им начать увядать, тут же заменяли на новые — свежие, благоухающие.
Так принц дожил до своих тридцати лет.
И вот однажды, когда отца не было дома, ему взбрело в голову прокатиться в коляске. Сказано — сделано: колесничий Чанна запряг лошадей, и они понеслись в город.
То, что увидел там Сиддхартха, перевернуло всю его жизнь. Он встретил человека, поражённого болезнью, потом дряхлеющего старика и, наконец, похоронную процессию. Всякий раз он спрашивал возничего:
— И со мной тоже так будет?
На что тот резонно отвечал:
— И с Вами, и со всеми вашими родными и близкими, Ваше Высочество!
Эти три встречи глубоко поразили Сиддхартху — так поразили, что он решил оставить свой дом и семью и отправиться на поиски ответа на проклятые вопросы: “Как можно жить, зная, что неизбежно умрёшь? Как можно любить, зная, что неизбежно потеряешь любимых? Как можно смотреть в будущее, зная, что это будущее может никогда не настать?”
Сиддхартха ушёл искать лекарство от нестерпимой боли жизни.
С точки зрения повседневной реальности, в которой мы живём, эта история, конечно же, абсолютно фантастична, ибо никто не способен жить так, чтобы не сталкиваться с увяданием, старостью, болезнью и смертью. Никакое богатство и могущество не могут оградить человека от этой правды жизни.
Однако эта история правдива в нашей внутренней, экзистенциальной реальности. Разве каждый из нас не живёт в своём собственном “дворце забвения” — во дворце быта, каждодневной рутины, бесконечно текущих забот, навязчивых воспоминаний и грандиозных планов на будущее? Все знают о смерти, но кто помнит о ней каждое мгновение своей повседневной жизни? Пусть не каждое — хотя бы через одно! Кто соизмеряет каждый свой шаг в жизни с этим фактом — фактом неизбежной смерти, своей или близких?
И только когда мы непосредственно сталкиваемся со смертью, с внезапной болезнью, с потерей кого-то или чего-то дорогого… или, как это ни парадоксально, с любовью — с той всепоглощающей силой жизни, которую мы не в силах контролировать, то это встряхивает нас, пробуждает — хотя бы на мгновение. На мгновение, когда останавливаются все часы, когда исчезает время. И в этом мгновении экзистенциального пробуждения, в этом мгновении ясного видения той бездны жизни, над которой мы находимся, мы всегда встаём перед выбором, куда двинуться дальше: вернуться в свой пыльный, но привычный “дворец забвения жизни и смерти” или отправиться в опасное путешествие по “стране неопределённости”.
Забвение об изменчивости, непредсказуемости и конечности жизни — важный фактор человеческого существования. Это качество словно сердобольный отец, запирающий сына в красивом дворце, окружённом садами и парками.
При рождении Сиддхартхи его отцу было предсказано, что тот станет либо могущественным раджой, либо великим мудрецом и учителем человечества. И естественно, Шуддходана, сам будучи раджой, видел в Сиддхартхе своего преемника — ему хотелось, чтобы сын продолжил его род и его дело. И в этой метафоре мы можем опять увидеть своё собственное отражение.
Мы — жители времени, мы движемся из прошлого в будущее. На этом движении построена вся цивилизация и наша человеческая суть: мы помним прошлое и стараемся учиться на его опыте, мы мечтаем и верим в будущее. Мысленно помещая себя в будущее, мы тем самым продолжаем себя и свою жизнь. В этом сила и огромное преимущество человека перед другими видами существ, населяющих нашу планету. Именно благодаря этому качеству мы можем быстрее приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, а следовательно, выживать. Именно благодаря ему мы так расплодились. И возможно, именно оно когда-нибудь погубит нас.
То, что разворачивается во времени, мы можем назвать историей. Историей, которая пишется самой жизнью. Человеческая личность — продукт этой истории, в определённом смысле она и есть эта история.
Но каково необходимое условие для того, чтобы история индивидуума, или рода, или народа, или страны, или всего человечества продолжалась успешно?
Условие это — вера в будущее! Вера в то, что задуманное исполнится, что мечты сбудутся и планы воплотятся. Вера в то, что сын продолжит дело отца, что принц станет королём.
Недавно я разговаривал с клиентом. В свои тридцать с небольшим он уже успел сколотить очень приличное состояние. Он рассказал мне, что его начали одолевать мысли о неизбежности смерти. Даже если это произойдёт с ним в глубокой старости, это всё равно произойдёт, а если так, то тогда зачем это всё — все эти миллионы, которые он зарабатывает, вся эта суета и озабоченность? Да, он обеспечил свою семью, но ему-то лично, ему-то что от этого, если он сам превратится в прах?
— Неужели вы не задумывались об этом раньше? — спросил я его.
— Да как-то не придавал этому значения. Мне и самому странно, почему я никогда не думал об этом серьёзно. Может, потому, что жил по инерции; может, потому, что у меня всегда были определённые прагматичные цели, а на какие-то глубокие экзистенциальные размышления просто не хватало времени.
— А из близких у вас никто не умирал?
— Пока нет, бог миловал… Конечно, теоретически я всё и раньше понимал — и что близкие умрут, и сам я, но старался в эти мысли не погружаться, занимая себя какими-нибудь важными делами. А теперь вот почему-то не могу сбежать в привычные заботы. И знаете, я теперь очень понимаю того героя из фильма “Матрица”, который предал своих товарищей за то, чтобы агенты помогли ему снова убежать в Матрицу и забыть о реальности. Честно говоря, мне тоже хотелось бы забыться и продолжать свою спокойную жизнь в повседневных беспокойствах.
Вот эти последние слова, на мой взгляд, очень точны. Хотя жизнь этого человека была далека от спокойствия и уравновешенности, тем не менее за счёт экзистенциального забвения в ней была внутренняя устойчивость, внутренняя правильность. В ней была “правильность сна”. В определённом смысле этот человек оказался сам себе и сыном Сиддхартхой, и заботливым отцом Шуддходаной, запирающим сына во дворце забвения жизни и смерти.
Ещё раз повторю, что Шуддходана не враг Сиддхартхе, а именно заботливый отец. Шуддходана — это “я-проживающий-во-времени”, продолжающий себя в будущее, заботящийся об этом будущем, а Сиддхартха — это “я-желающий-свободы”, свежего воздуха, простора и глубины жизни, “я-живущий-сейчас”.
Дворец же Шуддходаны — это место, в котором человек защищён от всего, что могло бы его испугать, ужаснуть, вывести из себя, расстроить… Вот эти выражения: “вывести из себя” и “расстроить” — что они сообщают мне?
А то, что человек жил себе сам в себе, был каким-то образом настроен на свою жизнь, на жизнь во времени, на жизнь в истории своей уютной личности, где всё знакомо, безопасно и предсказуемо. “Я родился принцем, значит, мне суждено стать царём”, — вполне понятная карьерная лестница, вполне предсказуемое будущее.
Выход же из дворца “расстроил” Сиддхартху и вывел его из “себя знакомого”, из “себя известного” в жизнь, как она есть, в жизнь изменчивую, непредсказуемую и невероятно огромную, жизнь таинственную и смертельно опасную, жизнь, не предоставляющую никаких гарантий, жизнь открытую, распахнутую огромному количеству путей, в жизнь, которую нельзя контролировать, нельзя запереть, в жизнь свободную.
В одном из буддийских текстов — Паббаджа-сутте (“Сутре бродячей жизни”) Сиддхартха так описывает это:
Да, в этом состоит неразрешимое противоречие нашей жизни: с одной стороны, мы хотим безопасности, защищённости, удобства, понятности, стабильности и устойчивости, а с другой — свободы, широты, остроты ощущений, яркости цветов, переживания потока и приключений…
Можно ли примирить эти два полюса, если в “пакет безопасности” неизбежно входят скука, рутина, поблёкшие краски, удушливая пыль, пресный вкус и томление духа, а в “пакет свободы” — риск, опасность, неустойчивость и неуверенность в будущем?
Существует ли какой-то срединный путь между двумя этими крайностями?
Вот тебе сейчас 20 лет, а мне — 50; эти тридцать лет, с каждым своим шагом по жизни нащупывая срединный путь, я искал, искал, искал ответа.
Ответа нет, но, может быть, сам вопрос и есть ответ?
Я начал это письмо с истории, историей и закончу. Её рассказал мне ученик Тит Нат Хана — известного учителя дзэн.
Когда Тит Нат Хан основал свой монастырь во Франции, это была деревушка, состоявшая из нескольких хижин, и небольшое сообщество монахов. И вот как-то прибился к ним человек — ветеран Вьетнамской войны, израненный телесно, но ещё больше душевно. Назовём его Гарри, к примеру.
Гарри искал покоя, и Тит Нат Хан пригласил его пожить в монастыре.
Вместе с несколькими монахами для него построили отдельную хижину на самом краю деревни, в ней он и зализывал свои раны. Постепенно медитация, разговоры с добрыми монахами, неспешный физический труд на свежем воздухе и общая благожелательная атмосфера позволили ранам в душе Гарри затянуться. Прожив так пару лет, он привык к спокойной, стабильной и размеренной жизни, вошёл во вкус, так сказать, и потерял счёт дням и ночам.
И вот однажды ночью Гарри проснулся от толчка в бок. Он открыл глаза и увидел перед собой Тит Нат Хана.
— Скорее вставай, — выпалил тот, — пожар!
Парень схватил одежду и выскочил из хижины, в которой уже порядочно занялся огонь. Он начал было метаться туда и сюда, но Тит Нат Хан сказал:
— Не суетись, сядь и смотри.
Так присели они вдвоём и стали смотреть на костёр, в котором горела вся жизнь Гарри, весь его покой и надежды сгорали в этом огне. Сидели и плакали вдвоём.
Гарри спросил Тит Нат Хана:
— Отчего случился пожар?
— Это я поджёг, — ответил учитель.
— Зачем?
— Затем, что тебе пора уходить. Пора двигаться дальше.
Так они и просидели остаток ночи вдвоём, глядя на головешки. А наутро Гарри покинул монастырь.
Скачать все аудиописьма
Телеграм-канал Письма к самому себе
Плелист в YouTube
Плелист в SoundCloud
Если вы цените проект “Будда в городе” и хотите, чтобы он жил и продолжал наполняться аудио- и видеоматериалами, медитациями, статьями, книгами и доступными обучающими курсами, то вы можете поддержать его здесь:
Поддержать Будду в городе
Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
