или
Ритрит как моделируемый кризис
И говорит ему Иисус: у лисиц есть норы, и у птиц небесных – гнезда. Сыну же Человеческому некуда голову приклонить.
-Евангелие от Матфея 8:20
Трудное и лёгкое друг друга создают
Недавно я записал подкаст, в котором беседовал со своей подругой и коллегой Александрой Вильвовской. Говорили мы в основном об этике работы с телом и о травмаинформированности.
Травмаинформированность – это когда вы, как специалист, работающий с телами и душами других людей, стараетесь не забывать, что перед вами человек со своей историей, о которой вы вообще-то понятия не имеете, что в этой истории, вероятно, были какие-то травматические ситуации и память о них по-прежнему живёт в теле-сознании этого человека. Это памятование – самое главное в травмаинформированности, всё остальное – методы, техники, формулировки – вырастает из этого корня.
Да, осведомлённость о душевных травмах – чужих или своих, чрезвычайно важна, дабы не тыкать в незажившие раны, не раздражать их, не раздирать почём зря. Ретравматизация – есть такой психологический термин, когда человек, вспоминая пережитый травматический опыт, повторно мучает себя уже не реальной ситуацией, а лишь воспоминанием о ней. Организм (тело-сознание) устроен так, что ему почти всё равно, происходит ли событие в реальности, или лишь в памяти и фантазии. Именно поэтому мы возбуждаемся от порнографических картинок, поэтому во рту начинается слюноотделение, когда мы представляем лимон (ну вот представьте себе желтый лимон прямо сейчас – как вы кладёте на язык тонкую дольку, как разжёвываете её, как сок течёт, течёт, течёт… и что вы чувствуете?). Именно поэтому если вы сейчас достаточно ярко вспомните, например, ситуацию, вызывающую у вас возмущение своей несправедливостью, то, скорее всего, вы заметите хотя бы небольшое изменение дыхания и частоты пульса, даже если эта ситуация ушла в прошлое пять лет назад.
Наши эмоциональные реакции живут не в пространстве некоего абстрактного виртуального ума, а в нашем очень конкретном, мясном теле. Они живут в нашей нервной системе, в дыхании, в сердце, в глазах, челюстях, кишках, коленях…
И хорошо, если чувства могут течь. Течь вместе со временем: произошло событие, вызвавшее эмоцию – радость, страх, умиление, гнев, жалость, печаль, воодушевление… какую угодно эмоцию, – ты переживаешь эту эмоцию, а потом и событие ушло, сменившись другим событием, и чувство ушло, сменившись другим, и ты просто течёшь с жизнью. Это, наверное, был бы идеальный способ проживания жизни – без сопротивления и цепляния: встретился – прожил – расстался – встретился – прожил – расстался…
Но мы не идеальные существа, часто мы долго сопротивляемся не столько самим событиям (ибо это бесполезно), сколько своим чувствам по их поводу, а также, что ещё хуже, подолгу носим в себе чувства по поводу давно ушедших событий. Носим и пережёвываем – отрыгиваем – пережёвываем – глотаем – отрыгиваем – пережёвываем – глотаем – ну, прямо как коровы!
Да, мы не идеальные существа, нам бывает трудно принимать и отпускать жизнь – так, как она есть, течь с жизнью – так, как она течёт. А некоторые события нам бывает совсем сложно принять, и тогда они рвут нашу душу на части – и это мы называем травмой.
Поэтому осведомлённость о травме чрезвычайно важна.
Ничто на свете не имеет одной стороны, а значит, и у темы травмаинформированности имеется своя теневая сторона. Во время нашей беседы Саша оговорилась, сказав вместо “травмаинформированность” – “травмаориентированность”. Не всегда, но довольно часто наши оговорки указывают именно на теневую сторону, которая слабо осознаётся, но просится наружу, для восстановления целостности, “ибо бытие и небытие друг друга порождают, трудное и лёгкое друг друга создают, короткое и длинное друг другом измеряются, высокое и низкое друг к другу тянутся, звуки и голоса друг другу вторят, до и после друг за другом следуют”.
Высокое и низкое друг к другу тянутся
Стивен Пинкер написал свою знаменитую книгу Better Angels of our nature (Добрые ангелы нашей природы) ещё в 2011 году (заметьте, я говорю “ещё”, как будто это произошло сто лет назад, но по нынешним скоротечным временам это и правда уже давно). Так вот, в этой книге Стивен Пинкер на основе обширных статистических данных убедительно доказывает, что в 21 веке мы вступили в эпоху радикального снижения насилия практически во всех областях нашей жизни – от уменьшения количества фронтальных войн до сокращения случаев домашнего насилия.
Разумеется, насилие не исчезло, но общественная терпимость к нему значительно снизилась, а потому все бурные общественные обсуждения темы насилия, происходящие сейчас, сообщают нам не о возрастании, а, наоборот, о его снижении. Движение против пыток в тюрьмах, движение против домашнего насилия, движение Me Too, движение в защиту прав животных – всё это симптомы разворота общества против насилия в его любых проявлениях.
Но “трудное и лёгкое друг друга создают, высокое и низкое друг к другу тянутся”, а потому вместе со снижением насилия приходит уязвимость, изнеженность, неустойчивость и слабость. Вместе со снижением насилия приходит “культура оскорблённых чувств”.
Одна из наиболее карикатурных форм этой культуры, по моему мнению, это так называемые safe spaces (“безопасные места”) в некоторых западных университетах. Сама идея такого безопасного места, где человек, подвергаемый травле, может найти защиту и поддержку, вполне здравая; карикатурными же в этих safe spaces я вижу два фактора:
- за травлю теперь может выдаваться любая критика и просто мнение, отличающееся от вашего;
- эти “безопасные места” зачастую наполнены не психологами или, скажем, юристами, а плюшевыми мишками и книжками-раскрасками, и я называю это инфантилизацией, а не поддержкой.
Конечно, safe spaces – это, как я сказал, карикатурный и далеко не типичный пример, тем не менее я хочу использовать его как метафору, потому что и в фейсбуке, например, я тоже вижу множащиеся “группы для нытья и жалоб”. Да, конечно, человеку нужно, чтобы его иногда пожалели, но если он поселяется в “группе для нытья”, не думаю, что это будет так уж полезно для его жизни в целом.
Сейчас в околопсихологических кругах происходит много разговоров о признании своей уязвимости, что, мол, не надо притворяться сильным, если вы не чувствуете силу. Да, честность с собой, признание того, что есть на самом деле, – это очень важный шаг. Но это только первый шаг. А что дальше? Куда мы дальше-то собираемся двигаться? Собираемся вообще идти куда-нибудь или заляжем на дно в группе для нытья?
Я вижу, что многие люди, нашедшие своё “безопасное место” в признании уязвимости, залегают в этом месте на долгие годы, создают группы для нытья и превращаются в профессиональных нытиков о своей уязвимости, никуда уже не двигаясь. Можно ли такой образ жизни в группе для нытья назвать счастливым, цветущим или, например, глубоким?
Сомневаюсь.
Я думаю, что гораздо полезнее и для индивидуумов, и для общества был бы срединный путь.
Одним из моих личных слоганов являются слова дзэнского учителя Джоан Халифакс:
Она это сказала в контексте проявления сострадания к другим, что, мол, мягкий живот нам нужен, чтобы обнять страдающего человека, но твёрдый хребет – чтобы наше, теперь общее, разделённое со-страдание не раздавило бы нас обоих. Но ведь так же обстоят дела и с отношением к себе, с отношением к своим страданиям. От того, что наш мир стал намного безопаснее, чем сто лет назад, главные страдания жизни никуда не делись.
“И это, монахи, Благородная Истина о страдании: рождение есть страдание, старение есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание, соединение с неприятным есть страдание, разлучение с приятным есть страдание, неполучение желаемого есть страдание…”
Сказал он это две с половиной тысячи лет назад – и разве что-то из этого “списка Будды” исчезло из нашей жизни сейчас?
Звуки и голоса друг другу вторят
В нашем разговоре с Александрой я упомянул свою любимую подругу-кошку, умершую пару лет назад, на что Александра в шутку ответила что упоминание факта потери мной кошки могло бы ранить её, Александру, потому что она тоже в своей жизни теряла дорогих ей существ.
Ну, хорошо, Саша пошутила, но ведь многие так и думают не в шутку, а всерьёз. Я помню, как в одной компании, где я случайно оказался, одна девушка на полном серьёзе сказала: “Знаете, думать о смысле жизни опасно, ибо от этого можно сойти с ума”.
Неужели? А от жизни в светских тусовках вы с ума не сходите? А от жизни в корпоративном муравейнике? А от жизни в семейном гнёздышке? А от жизни в погоне за успехом? В погоне за деньгами? А от жизни в бесконечных сериалах? А от таких же бесконечных задниц, выставленных в инстаграме? А от своих групп для нытья – не сходите с ума? От жизни, в которой лучше вообще ни о чём не думать и не говорить, лишь бы мысль вас не расстраивала, – не сходите с ума? Не кажется ли вам, что если мы только и будем говорить о приятном, боясь хоть намёком напомнить человеку о страдании, то наш разговор довольно быстро прекратится, потому что не страдающих людей не бывает. Если “травмаориентированность” полностью захватит наши умы, она просто парализует жизнь, ибо страдание – это часть жизни и в попытках избегать его мы никогда не сможем прикоснуться к глубине и полноте жизни и не сможем разделить эту полноту с другими.
В этом контексте мне вспоминается притча из жизни Будды Гаутамы, когда к нему пришла раздавленная горем мать, чей ребёнок погиб. Она попросила Будду, как великого святого и волшебника, совершить чудо и вернуть к жизни дитя.
На что Будда ответил ей: “Я смогу совершить это чудо лишь при одном условии: ты должна принести мне горчичное зёрнышко из дома, где никто никогда не умирал”.
Женщина пошла по деревне, спрашивая в каждом доме это зёрнышко. Но жители отвечали ей с сожалением: “Мы бы и рады дать его тебе, но в нашей семье умер тот-то и тот-то”.
Обойдя все дома, женщина пришла к Будде и сказала: “Я всё поняла и, кажется, даже как-то приняла”.
Бытие и небытие друг друга порождают
Ибо, как это обычно бывает, как только медитация (практика осознанности) вышла из своего буддийского гетто в мейнстрим, за неё ухватились специалисты по продажам, которым более-менее всё равно, что в инстаграме продавать – накаченные силиконом задницы или медитацию.
И специалисты по продажам объявили подписчикам и подписчицам:
Ну и, наслушавшись этих разговоров, измученные инстаграмом, жаждущие вечного покоя души закачали себе Headspace, InsightTimer, а некоторые даже добрались до моих облачных ритритов.
И пока их медитация ограничивалась получасом в день, всё шло более-менее гладко: жители инстаграма получали свою дозу спокойствия и умиротворения, обретая в медитации своё временное убежище – внутреннее безопасное место.
Пока…
Пока жители инстаграма не узнали о существовании продолжительных ритритов.
“Хм, – подумали жители инстаграма, – если за полчаса медитации в день я действительно несколько успокаиваюсь и чувствую себя в относительно безопасном месте, то что же произойдёт за десять дней практически непрерывной медитации? Это ж какой покой меня тогда накроет! Это ж каким безопасным станет для меня это место под названием “Я”!”
Подумали – и поехали на Випассану!
А у меня, знаете ли, есть друг психиатр.
Да, под “Випассаной” сейчас чаще всего имеют в виду курсы по методу бирманского учителя Гоенки, и при всей моей личной благодарности к этим курсам, ибо в ранней моей медитативной практике они сыграли большую роль, всё же могу сказать, что не для всех эти курсы бывают полезны, не для всех они безопасны. Слишком уж там всё поставлено на поток, слишком большие группы и довольно условный предварительный отбор кандидатов, а техника медитации, между тем, сильная и, самое главное, долгая.
Это банальная истина про яд и лекарство – вещество одно и то же, но действие его зависит от дозировки. В медитации может быть одна и та же техника (простая, как грабли, вилы и кирпич), но её действие, скорее всего, будет радикально отличаться, если вы практикуете полчаса в день или по четырнадцать часов десять дней кряду.
Когда вы добавляете получасовую медитацию в свой ежедневный распорядок, она действительно, скорее всего, будет приносить вам некоторое успокоение и умиротворение. Такая практика – это просто коротенькая остановка и передышка в суете повседневной жизни. Она может помочь вам слегка расслабиться, почувствовать целостность тела-сознания, вспомнить о том, что для вас ценно сейчас… и после такой остановки вы снова сможете окунуться в повседневные заботы, но уже с чувством большего присутствия и внимательности. Так что эта получасовая ежедневная медитация, скорее всего, постепенно будет становиться своего рода ежедневной гигиенической процедурой и вашим “безопасным местом”.
Но всё меняется, когда вы выезжаете на долгий ритрит, и, как я уже сказал, дело тут далеко не в технике медитации, а в изменении всего образа жизни.
Во-первых, на время ритрита вы, по возможности максимально, изолируетесь от любого внешнего информационного шума. На большинстве интенсивных медитативных ритритах не только интернет и телефоны запрещены, но и разговоры между участниками.
Во-вторых, организаторы избавляют вас от забот о базовых потребностях организма. Вас разбудят утром, накормят, напоят и вечером уложат спать. Вам не нужно думать ни о крыше над головой, ни о хлебе насущном – всем этим вы будете обеспечены на протяжении ритрита. На тему: “А как там народ?” – вам тоже думать не обязательно, ибо народ позаботится о себе сам в эти десять дней.
В-третьих, конечно, весь ваш режим дня перестраивается. На большинстве медитативных ритритов участники встают и ложатся очень рано, а основная занятость в течение дня – это практика медитации.
В-четвёртых, на ваши изменения работают:
- ваша личная мотивация – раз вы пожертвовали десять дней своей жизни такому занятию, значит, оно по каким-то причинам важно для вас;
- групповая энергия – если группа людей, собравшаяся в одном месте, с одной целью, в течение нескольких дней выполняет одно и то же действие, это создаёт определённую силу и укрепляет мотивацию каждого участника;
- поддержка учителя, который уделяет вам внимание и помогает проходить через трудности.
В-пятых, конечно, сама техника медитации и её цель. Любая практика – это культивация качеств тела-сознания, то есть, когда мы поливаем водой своего внимания определённые важные для нас “внутренние растения” (качества тела-сознания), они постепенно растут и это меняет наши привычки и характер.
Складывая все эти обстоятельства, мы можем сказать, что во время ритрита мы радикально меняем направление внимания. Если в активной повседневной жизни оно преимущественно направлено во внешний мир: добывание хлеба насущного, отношения с другими людьми, потребление информации, культурный досуг, развлечения и переход через дорогу на зелёный свет, – то на ритрите всё внимание разворачивается внутрь. А внутри…
Боюсь, что прежде, чем мы с ними встретимся (даже не с величайшими, а весьма относительными), нам придётся встретиться со своим богатым внутренним миром, наполненным противоречиями и конфликтами. Боюсь, нам придётся встретиться с тем, на что указывал Будда Гаутама:
Нам придётся встретиться со своим экзистенциальным положением в мире, а также со своим невыносимым характером, со своей слабостью, уязвимостью, противоречивостью, упрямством, перфекционизмом, эгоизмом, низкой самооценкой, завышенными ожиданиями, усталостью, апатией и извращёнными сексуальными фантазиями… Нам придётся встретиться с дуккхой (неудовлетворённостью), с нашим внутренним хаосом, нам придётся встретиться с жизнью во всей её противоречивой полноте.
Но ведь я специально приехал на ритрит, чтобы побыть с собой и успокоиться! Я выделил для этого целых 10 дней своей драгоценной жизни, хотя мог бы вместо этого побыть с женой, детьми, собакой, бизнесом, футболом, фейсбуком и инстаграмом. Я думал, что отдохну тут, с собой наедине, от всех них, но почему-то оказалось, что жена, дети, собака, бизнес, футбол, фейсбук и инстаграм, а ещё мои родители, мой погибший десять лет назад друг и даже таксист, с которым я вчера спорил про нашего президента, – все тоже собрались тут, на ритрите. Да, и президент тоже тут – в моей голове – обнуляется, обнуляется и снова обнуляется.
Они все тут, и так и норовят влезть в интимные отношения между мной и мной.
И постепенно до меня начинает доходить, что медитация – это не “безопасное место”, что “я” – это небезопасное место! “Я” оказывается густонаселённым местом. “Я” оказывается местом встречи с жизнью во всей её полноте и глубине. Рождение есть страдание, старение есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание, соединение с неприятным есть страдание, разлучение с приятным есть страдание, неполучение желаемого есть страдание.
В медитации я встречаюсь с собой, потому что это я родился, это я умру, это я регулярно встречаюсь с неприятным опытом, это я теряю близких и родных, это я болею, это я старею, это я переживаю о том, как мне заработать на кусок хлеба и как мне вернуть долги. Когда я переключаю своё внимание снаружи внутрь и прислушиваюсь, я неизбежно слышу все свои страхи и тревоги. Да, я также могу услышать шёпот глубины жизни, и этот шёпот порой может перерастать в оглушительный рёв вселенной (что тоже небезопасно), но, чтобы услышать его, нужно пройти сквозь свои, порой мелкие, но довольно болезненные страхи, тревоги, раны и травмы, не отворачиваясь от них, не прячась в безопасные места.
Если вспомнить любого из отцов-основателей духовных течений – хоть легендарных, хоть исторических, – то все они проходили через кризис встречи с тёмными и хаотичными частями своей души. И как на грех, часто это случалось в период ритрита. Христос в пустыне не с ангелами беседовал, а с Сатаной, Будда в кульминации своего многолетнего ритрита также встретился с Марой – индийским братом знакомого нам дьявола.
Да, и Христа, и Будду, и тысячи других духовных искателей выманивал из их привычной жизни, из их дома зов поиска, зов тайны жизни и невыносимость жизни без ответов на главный вопрос: “Зачем это всё?”. И в поиске каждого беспокойного духовного искателя рано или поздно наступает момент, когда он понимает, что единственное место, где можно получить ответ на этот вопрос, находится внутри него самого. И тогда искатель разворачивается в эту сторону – внутрь, но, вступая в это путешествие, он достаточно быстро понимает, что внутри вовсе не безопасное место, а такие же опасные джунгли, как и снаружи.
Да, если достаточно долго идти по этим джунглям, в какой-то момент можно добраться до места абсолютной свободы (не уверен, что его можно назвать безопасным, но свобода там есть точно), но, по моему опыту, это место не внутри джунглей. Наоборот – джунгли внутри него. Хитрость в том, чтобы увидеть это, и чаще всего это видение открывается в самый неожиданный момент, когда вы даже не предполагаете, что это может случиться.
Выводы
Какие же выводы я могу сделать из всего вышесказанного?
1. Бытие и небытие друг друга порождают. Жизнь включает в себя противоположности. Стремясь же к одному полюсу, например к тотальной безопасности (внешней или внутренней), избавляясь от одних опасностей, мы неминуемо привлекаем в свою жизнь новые опасности, с которыми не сталкивались раньше.
2. В жизни не существует абсолютно безопасных мест, существуют лишь временные и относительно безопасные приюты. Об этом важно помнить, чтобы не было мучительно больно от обманутых ожиданий. Дуккха (неудовлетворённость) существует, пока существует живой организм.
3. Чтобы справляться с дуккхой, нам необходимо проходить сквозь неё. Другого пути нет.
4. Нам нужен Срединный путь – не только тот, что проходит посередине между полярностями, но и тот, что охватывает эти полярности, включает их, обнимает их. Нам нужен мягкий живот и твёрдый хребет, как во внешней жизни, так и во внутренней.
5. Во внешней жизни: “… рождение есть страдание, старение есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание, соединение с неприятным есть страдание, разлучение с приятным есть страдание, неполучение желаемого есть страдание…”
Во внутренней жизни: “… рождение есть страдание, старение есть страдание, болезнь есть страдание, смерть есть страдание, соединение с неприятным есть страдание, разлучение с приятным есть страдание, неполучение желаемого есть страдание…”
Имей с этим дело!
6. Мы можем обретать чувство дома (иногда постепенно, иногда внезапно), но этот дом – безграничное пространство самой жизни, вмещающее все наши истории: рождение и смерть, молодость и старость, здоровье и болезнь, соединение с приятным и неприятным, разлучение с приятным и неприятным, получение и неполучение желаемого.
Все эти истории находятся в пространстве нашего сознания, и если мы когда-нибудь в большей степени будем чувствовать себя именно этим пространством, мы будем чувствовать себя свободнее. Но к этой свободе лежит долгий путь через кризисы и конфликты.
7. Если вы приступаете к какой-либо практике работы с телом-сознанием, то лучше начинать с прояснения задач: зачем вам это? Куда вы движетесь? Что культивируете в данный период вашей жизни?
Если задачи станут яснее, вам будет легче разобраться с инструментами: с методами, техниками и дозировками.
Если вы хотите научиться успокаиваться, снимать стресс и фокусироваться на важном, то вам, скорее всего, хватит получаса медитации в день (и это будут очень определённые техники медитации), и для этих целей нет необходимости ехать на ритрит с практикой по 12–20 часов в день. Кстати, сейчас ведь не только гоенковские курсы доступны – есть очень мягкие ритриты, предназначенные в большей степени для успокоения, расслабления и отдыха, чем для глубокой работы над собой; возможно, вам стоит поехать туда.
Если же по каким-то причинам человеку тесно жить в парадигме успеха, эффективности и “нормальной жизни”, то в этом случае будут полезны ритриты с интенсивной практикой, но здесь стоит сразу приготовиться к вызовам, кризисам и встрече с непроглядной тьмой.
Важно помнить, что интенсивный ритрит, в определённом смысле, – это специально вызываемый и моделируемый кризис.
Однако большинству из нас – живых и активных людей, важно и то и другое – и обретение пусть относительных, но спокойствия и безопасности, и умение справляться с жизненными кризисами. Нам нужен мягкий живот и твёрдый хребет. Поэтому каждому из нас придётся нащупывать свой уникальный путь между полярностями.
На этом пути нам могут помочь другие люди – учителя, наставники, старшие товарищи, просто попутчики, – однако путь у каждого всё равно свой.
Наш разговор с Александрой Вильвовской:
P.S. Этот разговор с Александрой Вильвовской, и статья, случились весной 2019 года, через год мы поговорили с ней ещё раз, в другом подкасте, но практически на ту же тему:
Если хотите, вы можете вступить в Облачную Сангху, для поддержания жизни свой практики жизни, в повседневной жизни.
Расписание моих программ:
https://www.youtube.com/watch?v=vozNQX6Ye1A
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!