или
Дзэн-кино и другие искусства выбивания стула из-под задницы
Моя рецензия на фильм “Однажды в… Голливуде” Квентина Тарантино
— Не нужно вам ни за кем следовать.
Толпа хором:
— Да, да! Не нужно нам ни за кем следовать!
Брайан:
— Вы должны думать своей головой!
Толпа:
— Да, да! Мы должны думать своей головой! Говори, говори, учитель!
Брайан:
— Вы все разные!
Толпа:
— Да, да! Мы все разные!
Голос из толпы:
— А я нет. Я как все.
-Житие Брайана по Монти Пайтону
Сейчас в массовой нашей культурке всё больше и больше названий, где слова, словно вагоны, прицеплены к локомотиву слова “дзэн”: дзэн-настроение, дзэн-дизайн, дзэн-интерьер, дзэн-новости, дзэн-мани (деньги), дзэн-пицца, дзэн-такси, дзэн-яндекс и полный дзэн.
Набор этого полного дзэна настолько широк, что совершенно непонятно, в соответствии с какими критериям люди приставляют слово “дзэн” к другим словам. Вот дзэн-пицца – это пицца с чем? С ничем, что ли? Тогда лучшая дзэн-пицца – это дырка от бублика.
Пожалуй, надо зарегистрировать торговую марку и организовать доставку такой дзэн-пиццы на дом, прямо в дзэн-интерьер.
А однажды одна из участниц группы Облачная Сангха предложила сделать в этой группе рубрику дзэн-кино. Предложила и сделала. И облачный народ тут же начал складывать туда всё своё любимое кино.
Когда же я попытался выяснить, почему участники называют всё это словом дзэн, самым членораздельным ответом, пожалуй, был звук му из одноимённого коана.
— Есть ли у собаки природа Будды?
— My! — ответил Дзёсю.
Но так получилось, что за последний месяц я посмотрел два фильма, которые по праву мог бы назвать дзэн-кино. И для этого у меня имеется всего лишь одно основание.
Дело в том, что у многих дзэнских учителей прошлого, настоящего и будущего был, есть и будет один излюбленный метод трансформации сознания учеников. Формы этот метод может принимать разные, но суть его всегда сводится к одному: как только ученик удобно угнездился в “кресле понятности жизни”, это кресло из-под него необходимо выбить резким ударом ноги.
В принципе, так же работает анекдот и вообще любая хорошая шутка. Сначала слушателя усаживают в кресло какой-либо истории, и как только он в нём мало-мальски освоился, кресло из-под него выбивают.
И один чёрный-чёрный человек говорит другому чёрному-чёрному человеку:
– Зря мы с тобой, Василий Иванович, покрышки-то жгли!
Или вот ещё короче:
– Ворона, у вас две ноги?
– Да, особенно правая.
В последнем диалоге всего две строчки, но одна из них рисует цельную картину (историю) в вашей голове, другая же моментально разрушает её. И на мгновение вы чувствуете замешательство, потерю ориентации, которая в надлежащих условиях вызывает реакцию смеха.
Надлежащие условия – это, кстати, очень важно. Шутка может быть по-настоящему смешной лишь в определённых условиях: это либо подходящий контекст, либо ваше разогретое состояние, например когда вы в компании травите анекдоты один за другим и через полчаса такого времяпрепровождения смеётесь уже над чем угодно.
Так вот, дзэнские учителя делают то же самое.
Всем известны эти странные диалоги между учителями и учениками в дзэн-буддизме. Многие их читали, но не многие понимали. А чтобы понять их, как мне кажется, нужно учитывать следующее:
2. Все диалоги возникли в русле отношений конкретного ученика и конкретного учителя и в конкретной ситуации.
3. Большинство диалогов направлено на то, чтобы выбить из-под ученика “кресло понятности жизни”, вывести его из равновесия и ввести в замешательство.
И если два первых пункта – об уникальности каждого случая и невозможности уловить все детали контекста, отдалившегося от нас на десять тысяч километров и десять сотен лет, то третий пункт указывает на алгоритм – механизм действия, с которым мы вполне можем соотнестись.
Самый распространённый приём, которым пользовались учителя в этих диалогах, – это мгновенное переключение темы разговора с высокого на низкое, с сакрального на профанное, с абстрактного на конкретное.
– Зачем Бодхидхарма пришёл с запада?
– Смотри, вон кипарис во дворе растёт, – ответил ему Джаоджоу.
Вопрос о Бодхидхарме во времена Джаоджоу был уже каноническим. Переводя эту ситуацию в более близкий западному человеку христианский контекст, мы могли бы представить ситуацию, когда какой-нибудь неофит спрашивает старца, что имел в виду Христос под словами: “Ударившему тебя по щеке подставь другую”?
То есть ученик, спрашивающий: “Зачем Бодхидхарма пришёл с запада?”, даже не зная ответа, уже несёт в себе знание о контексте. В нём уже живёт определённая история, и, задавая вопрос, он автоматически ожидает ответа учителя изнутри контекста этой принятой в дзэнских кругах истории.
Однако не тут-то было! Учитель ужом выворачивается из предложеннной учеником истории и оглушает его конкретикой происходящего здесь и сейчас: “Смотри, вон кипарис во дворе растёт!”
Учитель не просто хотел вернуть ученика с небес на землю, из абстрактных рассуждений к непосредственно переживаемой чувствами реальности. Его задача глубже – она в том, чтобы на мгновение вообще выбить ученика из потока привычного восприятия реальности, связанного с непрерывным её описанием и объяснением самому себе, когда реальность и её описание (история) постоянно путаются.
В таком “зависшем” состоянии ученик получает шанс пережить полноту жизни. Не просто увидеть глазами кипарис, а пережить кипарис всем собой, а вместе с кипарисом и всю вселенную.
Другой пример.
— Откуда ты? — спросил Хуэй-нэн.
— Я пришёл с горы Сун, — ответил молодой человек и поклонился.
— Хм-м… гора Сун… А что это такое и как здесь оказалось?
Хуачжан на мгновение потерял дар речи и застыл в замешательстве.
Как видите, здесь учитель, наоборот, поначалу втягивает ученика в совершенно обыденный разговор – ведь каждый из нас может спросить встречного знакомого: “Откуда ты идёшь?”
Но когда ученик логично отвечает: “Я пришёл с горы Сун”, учитель тут же выбивает у него почву из-под ног метафизическим вопросом: “Гора Сун… А что это такое и как здесь оказалось?”
И ученик, как сказано, на мгновение потерял дар речи, ибо все истории в это мгновение затихли в нём, понятность мира вдруг рассыпалась и на её месте образовалась величайшая тайна жизни.
Так вот, в этом смысле некоторые произведения искусства, включая и кино, могут быть для нас такими дзэн-учителями.
Разумеется, здесь, как в поговорке: “Учитель приходит, когда ученик готов”, воспринимающий это искусство должен быть готовым воспринять. И эта готовность сама по себе интересная штука. Ибо, с одной стороны, выбивание из наезженной колеи истории подразумевает неожиданность, а значит, неготовность; но, с другой стороны, у зрителя (слушателя, читателя) должен быть какой-то базовый уровень доверия и понимание большего контекста.
То есть в контексте отношений с учителем ученик должен в целом доверять ему и быть готовым, что в какой-то момент тот может подкараулить его и выбить из-под него стул. Собственно, ученик совершенно добровольно и приходит к учителю, чтобы тот с ним производил такие вот неполиткорректные действия.
В контексте же контакта с художественным произведением важно, чтобы у человека тоже было бы какое-то его базовое понимание. Ну, скажем, если вы читаете Хармса, то хорошо бы, чтобы вы как минимум знали русский язык и понимали бы, что читаете именно Хармса, а не Пушкина.
Понимаете, о чём я?
Так вот, возвращаясь к дзэн-кино. Дзэн-кино – это, по моему мнению, не обязательно какое-то великое кино, гениальное, культовое; но это такое кино, которое хотя бы на мгновение выбивает вас из понятного описания мира и соединяет с неописуемой тайной жизни.
И чем больше в вашей жизни становится таких мгновений, тем выше шанс, что что-то в сознании необратимо повернётся таким образом, что чувство тайны жизни станет доступным для вас в любой момент этой жизни.
Но чтобы дзэн-кино произвело нужный эффект, вы должны быть готовыми к этому, а способа подготовиться, к сожалению (или к счастью), не существует.
Фильмы же, которые подтолкнули меня к написанию статьи, – это “Житие Брайана по Монти Пайтону” группы Монти Пайтон и “Однажды в… Голливуде” Квентина Тарантино.
Причём первый я нежно люблю много лет, пересматриваю с определённой регулярностью и всякий раз он действует на меня своим дзэнским методом, сколько бы раз я его ни смотрел.
В обоих этих фильмах важна концовка. В первом Пайтоны на протяжении всей истории очень успешно убеждают зрителя, что он смотрит комедию (зритель смеётся практически не переставая); в конце же, просто исполняя песню, они отправляют его туда, где соединяются все противоположности: смех и слёзы, комедия и трагедия, низшее и высшее… где жизнь и смерть сливаются воедино.
Во втором Тарантино в течение двух с половиной часов рассказывает вполне реалистичную (насколько это возможно для него) историю с заведомо известным финалом (для тех, кто в курсе истории “семьи Мэнсона” и убийства Шэрон Тейт с её друзьями). И хотя история, как это водится у Тарантино, преимущественно состоит из болтовни ни о чём, тем не менее сведущий зритель знает, что закончиться всё должно ужасной трагедией и, пока дело движется своим чередом, морально готовится к этому.
Я, разумеется, не буду рассказывать, в чём фокус, а то вдруг вы не смотрели. Скажу лишь, что оба эти фильма, при всей их разности, в конце вызвали у меня похожее состояние: состояние глубокой, всеохватывающей внутренней тишины, но тишины тёплой и нежной, тишины живой и пульсирующей, тишины увлажняющей глаза. И я снимаю шляпу перед художниками, которые могут показать пальцем искусства прямо в пульсирующее сердце реальности.
Единственное, о чём я хотел бы предупредить: если вы, начитавшись моей писанины, во время просмотра вознамеритесь почувствовать что-то похожее, то лучше на это не надеяться. Вы не можете почувствовать то же, что почувствовал я, ибо для этого вам нужно было бы секунду за секундой прожить мою жизнь. А вы прожили свою. Поэтому и почувствуете что-то своё.
— My! (Нет!) — ответил Дзёсю.
— У всех ползучих земных тварей есть природа Будды. Как может собака не иметь её? — спросил монах.
— Вследствие своего кармического неведения ты привязан к мыслям и эмоциям, — сказал Дзёсю.
— Есть ли у собаки природа Будды? — снова спросил монах.
— Да! — ответил Дзёсю.
— Вы говорите: “Да!”, но как может природа Будды поместиться в теле собаки? — спросил монах.
— Он грешит, сознательно и преднамеренно, — ответил Дзёсю.
— Да, — ответил Икан.
— Имеете ли вы природу Будды? — снова спросил монах.
— Нет (му), — ответил Икан.
— Все живые существа обладают природой Будды. Почему же вы её не имеете?
— Я не отношусь к живым существам.
— Вы говорите, что не относитесь к живым существам. Это ваше “я” является Буддой или нет?
— Нет, это не Будда. — Что же в таком случае такое это “я”?
— “Я” — это не “что-то”.
— Можно ли его увидеть? Можно ли о нём подумать?
— Чувства не могут уловить его, мысль не может охватить его, и поэтому оно называется таинственным.
P.S. Если вы хотите посмотреть фильм Квентина Тарантино “Однажды в… Голливуде”, но не в курсе истории “семьи Мэнсона” и убийства Шэрон Тейт с её друзьями, то, я настоятельно рекомендую всё-таки узнать её. Вот здесь, например, можно почитать:
Шэрон Тейт
Ну, а чтобы понять “Житие Брайана по Монти Пайтону” , можно перечитать Библию.
Если хотите, вы можете вступить в Облачную Сангху, для поддержания жизни свой практики жизни, в повседневной жизни.
Расписание моих программ:
Пушкин Тагору:
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
