Дневник погоды одного лица
Что я увидел в зеркале – 20
Привыкание – неприятная человеческая черта. Она крайне необходима нам для выживания, но вредна для переживания счастья или хотя бы маломальской удовлетворённости. Привыкание – это инструмент адаптации: нечто, поначалу новое, осваивается, становится привычным, знакомым, своим, безопасным и… скучным, неинтересным.
Это вечная дилемма человеческой жизни – между поиском безопасности и освоением новых пространств, внутренних или внешних. Я, как и все люди, нахожусь на границе между знаемым и незнаемым, и граница эта перемещается со временем – с непрерывно текущим, убегающим, исчезающим временем. Новое и неизведанное, располагающееся впереди, и манит, и страшит; оно флиртует со мной, одновременно демонстрируя свою недоступность, но намекая, что ничего невозможного не существует, – тебе только нужно приложить некоторые усилия, и тогда, возможно, это новое станет твоим.
Новое влечёт к себе, требует своего познания, освоения – в этом проявляется сила эроса.
Недаром мы применяем к сексу эпитеты «познать», «овладеть» и, в уничижительном значении, «поиметь» или «отыметь». Это термины освоения чего-то ранее недоступного, незнакомого. Познать человека в сексе – это акт освоения, когда ранее незнакомое, запретное, манящее и одновременно пугающее становится своим, когда Другой становится Своим.
Мы с девушкой были в периоде целовательных, обнимательных и трогательных отношений. Причём трогательных пока только за «приличные места». И вот мы подошли к границе.
Я помню атмосферу того вечера. Мы были одни в её квартире (родителей не было дома). Освещение в комнате мы, конечно же, устроили как можно более интимным, включили музыку. Я даже помню, что это была за музыка: Стэн Гетц и Аструд Жилберто со своими нашёптываемыми боса новами, – что может быть более подходящим для такого вечера? Разве что саундтрек к «Эммануэль».
И вот мы, двадцатилетние, страшащиеся и одновременно жаждущие только одного – познания друг друга, полулежим на диване, целуемся, трогаем и гладим друг друга. И я помню, как моя рука, забравшись под рубашку, скользит по её голому животу. Даже спустя тридцать лет рука помнит это ощущение, всё моё тело помнит распространяющееся от руки волнение, затаивающееся дыхание и замирание сердца. Рука проходит предпоследнюю границу – резинку трусов, – моё волнение нарастает, затем пальцы доходят и до последней границы, до волос на лобке (в те доисторические времена женщины ещё с гордостью носили волосы на лобке). И, нащупав эту границу, я со всей отчётливостью понимаю, что её переход в корне изменит наши отношения, мы оба узнаем друг друга так, что уже никогда не сможем забыть. Увиденное будет невозможно раз-видеть, почувствованное – раз-чувствовать, познанное – раз-узнать. И, задержавшись на этой пушистой границе на несколько мгновений, вобравших в себя вечность, я, влекомый неудержимой силой эроса, повёл руку дальше.
И всё произошло так, как мне и представлялось: мои пальцы, действительно, коснувшись запретного, тщательно охраняемого биологией и социальной культурой кусочка плоти, узнали его, и это мгновение полностью изменило наши отношения с девушкой. Это мгновение открыло ворота на пути дальнейшего всё более глубокого познания друг друга.
Но что же произошло потом?
Спустя несколько лет наших отношений, очень постепенно, очень незаметно, шаг за шагом, мы привыкали друг к другу. И со временем так привыкли, что перестали волновать новым, непознанным, страшащим и одновременно манящим. А когда это произошло, мы перестали быть интересны друг другу, как минимум в контексте сексуальных отношений.
И так повторялось потом в моей жизни много раз – не только с сексуальными, любовными отношениями, но и с отношениями с чем угодно, хоть с чайной чашкой: я привыкал и постепенно меня переставали волновать эти отношения, они покрывались пылью.
Новое своим появлением вызывает манящую и одновременно страшащую энергию эроса, эта энергия хочет проникать вглубь, распространяться вширь, она хочет познавать и осваивать незнакомое. Знакомое же становится безопасным домом для меня, привычным, удобным, уютным… Но затем привычное медленно, но верно начинает убивать чувства, гасить интерес и любопытство.
Скука – это проявление танатоса – качества смерти, затухания.
В одной из сутр, описывающих бродячую жизнь Будды, есть такие его слова:
Да, так и есть, но домашняя жизнь также удобна и уютна, а жизнь в странствии наполнена опасностями и невзгодами, –тут же добавляю я.
В пространстве между этими противоречиями и располагается моя жизнь, так же, как и жизнь всякого живущего.
Однако прямо сейчас, вглядываясь в своё домашнее, припорошённое пылью моего привычного взгляда лицо, я распознаю всю иллюзорность такого восприятия. Эту иллюзорность я распознаю всякий раз, когда внимательнее и глубже вглядываюсь в свой текущий опыт.
Именно текущий.
Ведь где находится пространство моей жизни? Оно находится во времени. А если живёшь во времени, то разве можно к чему-то привыкнуть?
Тут, внутри своей головы, я слышу одновременно два отвечающих голоса:
- Нельзя, потому что каждое мгновение мир обновляется.
- Можно, потому что фактически мы привыкаем, так работает программа адаптации, необходимая нам для выживания. Это привыкание – иллюзия, уводящее нас от более реального восприятия жизни, и тем не менее она работает чётко, без сбоев.
И тогда возникает противоречие: домашняя жизнь удобна и уютна, но также скучна и полна удушливой пыли, а жизнь в странствии наполнена не только воздухом, свободой и интересом, но и опасностями и невзгодами.
Как же, как же мне быть? Где пролегает мой срединный путь между двумя крайностями?
Ответ прост, но он требует усилия. Ответ требует действия.
Это действие нейтрализует старую программу адаптации под названием «Привычка», это действие – новая программа адаптации под названием «Что это?». И при том, что действие это чрезвычайно просто по форме, его чрезвычайно сложно осуществить.
Что же это за действие?
Нужно остановиться и всмотреться. Но всмотреться только в это мгновение, а потом как-то внутри себя извернуться и опять всмотреться – в новое мгновение. И каждое мгновение, каждое мгновение обновлять свой взгляд, слух, все свои чувства, всё восприятие. Хотя этому будет чертовски сопротивляться старая программа адаптации «Привычка».
Спасает нас то, что само это всматривание, вслушивание, вчувствывание создаёт интерес, создаёт любопытство, оно содержит себе вопрос: «Что это?». Что это такое передо мной прямо сейчас? Ведь мгновение назад здесь было что-то другое, сейчас этого уже нет и никогда не будет, но что это? Что это здесь, прямо сейчас?
Однако способность всматриваться – навык, который нужно тренировать, ибо он ветшает, как и всё остальное в этом мире. И способности всматриваться противостоит сильнейшая программа адаптации «Привычка».
В детстве нам интересна жизнь, потому что и мы новенькие, и мир абсолютно новое для нас место. Программа «Освоение мира» заставляет нас непрерывно всматриваться в мир и задавать ему бесконечные вопросы… Но постепенно, постепенно мир становится понятнее, мы начинаем различать в нём повторяющиеся паттерны (или, скорее, иллюзию повторения): ну вот, опять солнце взошло – так же, как и вчера, так же, как и позавчера, – «восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит; что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Мы осваиваемся, мы присваиваем себе и мир, и каждый восход солнца, и себя самого. Теперь и с миром, и с восходом, и со мной всё понятно.
Я рад, что понял это когда-то, что прочитал нужные книжки, встретился с людьми, научившими меня этой способности всматриваться, этой практике вечного обновления взгляда, практике обновления себя самого. В этом нет моей большой заслуги, так сложилось, мне повезло, но я рад, что сложилось именно так.
Я рад, что в процессе многочисленных блужданий нащупал свой путь к вечному обновлению жизни. Впрочем, путь этот включает и все мои блуждания и заблуждения, все тупики, в которые я заходил, все ошибки. Ибо, если бы не было ошибок, как бы я узнал о том, что правильно?
Если бы я не пережил тесноту и скуку привыкания в отношениях с девушкой, в отношениях с другом, в отношениях с домом, в отношениях с восходом солнца, в отношениях с самим собой, разве мог бы я научиться не привыкать? Учиться не привыкать, непрерывно учиться – сейчас, и сейчас, и сейчас.
И сейчас, всматриваясь в своё лицо, перезагружая эту картинку, обновляя её каждое мгновение, я понимаю… нет, чувствую, что к этому лицу нельзя привыкнуть, ибо прямо сейчас это новое лицо, незнакомое мне лицо, таинственное лицо. Такое же таинственное и неповторимое, как каждый восход солнца.
И, вглядываясь в эти знакомые-незнакомые черты, я чувствую, насколько бесполезно ждать новизны и интереса, однако само всматривание создаёт и интерес, и новизну. Всматривание рассказывает мне о том, что не существует ничего знакомого. Всё знакомое случилось мгновение назад.
Всматривание порождает силу эроса. А может быть это эрос заставляет меня всматриваться?
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
