Дневник погоды одного лица
Что я увидел в зеркале год спустя – 1
Спустя год после последней “зеркальной” записи, я снова возвращаюсь к этому лицу в зеркале. Я начинаю ещё один облачный ритрит “В зазеркалье”.
Привет. Сколько мы не виделись? Год, полтора? Кажется, мы с тобой изменились за это время. И, кажется, я – больше, чем ты. Хотя… всматриваясь сейчас в твоё лицо, я замечаю внешнее отражение того, что чувствую внутри. Не могу сказать, в чём конкретно оно проявляется, – может быть, в чуть большей заострённости черт лица, может быть, в какой-то чуть большей твёрдости в глазах – твёрдости, смешанной с печалью.
Пока смотрю на тебя, мне приходит мысль, что на нас обоих повлияла смерть отца, произошедшая как раз в этот год, пока мы с тобой не виделись. Повлияла вроде бы как-то очень неявно, но вот, пожалуйста, сейчас я ясно различаю это влияние – и внешнее, и внутреннее.
Похожие изменения я чувствовал, когда умер мой друг Мишка. Он был старше меня. Он был моим руководителем, работодателем, боссом, и, конечно, для меня он во многом воплощал отцовскую фигуру – поддерживающую, покровительствующую и ограничивающую. После же его исчезновения мне пришлось взять в свои руки ответственность за те области, где я полагался на него, например мне пришлось давать самому себе работу. Хотя довольно большую часть работы я и раньше сам себе организовывал, тем не менее все те двенадцать лет меня сопровождало чувство, что, как бы то ни было, но здесь у меня есть стабильная поддержка… и вдруг её не стало. И я внезапно оказался как будто один на один со своей ответственностью в безгранично распахнутом мире.
Да, тогда это было явно – смерть отца, делающая сына взрослее, но сейчас это как будто прозрачнее, это вообще едва заметно. Я бы и не обратил внимание на это влияние, не встретившись сейчас с тобой в зеркале. Ведь отец после моих восемнадцати вообще почти не вмешивался в мою жизнь. Жил я отдельно от них с мамой, деньги зарабатывал сам, сфера моих интересов и образ жизни были настолько далеки от их, что они туда и смотреть-то боялись… И так мы прожили тридцать лет. Что уж говорить о последних годах, когда родители сделались совсем старенькими, всё больше превращаясь в ничего не знающих о мире детей. И тем не менее, кровь!
“Кровь – великое дело”, как говорил Воланд. Кровь больше любого дела, больше любой работы, которую кто-то тебе может дать или не давать. Кровь больше возраста – молодого или старого. Эта биологическая связь с родителями гораздо прозрачнее любых явных отношений, но она пульсирует в каждой клетке тела, она затекает в самые неожиданные уголки жизни. И она отражается в лице. Она отражается в глазах.
Когда я показываю фотографию отца друзьям, все они восклицают: “Как ты на него похож!” Я сам, зная его лично, зная все наши отличия, обычно не очень-то признаю эту очевидную истину, но сейчас мне это заметно. Сейчас, глядя в зеркало, я замечаю отсутствие отца в моей жизни в последний год, и я замечаю его присутствие в этом лице в зеркале. Кровь – великое дело!
Недавно моя подруга, у которой несколько лет назад тоже умер отец, сказала мне, что тоскует по нему. Честно спрашивая себя сейчас, тоскую ли я по своему, я отвечаю, что нет. Я не тоскую по каким-то семейным историям, по переживанию непосредственного контакта с ним как с человеком… Но я замечаю его отсутствие в своей жизни. Я замечаю эту дыру в бытии – на том месте, где он был. Таких дыр в моей жизни становится всё больше, потому что всё больше дорогих существ уходит из неё. Не только людей – например, на месте моей любимой подруги-кошки теперь располагается огромная пушистая дыра отсутствия бытия. Но, глядя сейчас в зеркало, я вижу и чувствую присутствие отца здесь – в каждом моём вздохе, в этих губах и этих глазах. И я чувствую, что опять чуть-чуть повзрослел. Ну и хорошо. Кровь – великое дело!
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
