или
Опавшая листва
Гостиная Будды
Взял и назвал!
Первыми ко мне на огонёк заглянули две лесные феи. Друг друга они не знают, но объединены большой и светлой любовью к лесу и к прочим чудесам этого мира.
Одна фея про лес пишет, а другая его фотографирует.
Одну зовут iren_nb, другую – Elenika Ponomariova.
Если Будда не идёт в лес, то лес приходит в город!
И вы заходите в гостиную. Посидим, посмотрим на огонь в камине.
Итак, вот рассказ Ирен, проиллюстрированный фотографиями Еленики, или фотографии, описанные рассказом, – уж как хотите.
Привязался
(опавшая листва)
Всё, что меня интересует – моё сегодня. Всё, что мне нужно – моё настоящее.
Взгляд в глубину моего Сегодня открывает Настоящее.
Вот оно. Прямо сейчас я держу его в руках. Это состояние.
Это – Со-стояние.
Я хочу передать отсвет его Силы.
Передо мной бежит хромая на заднюю левую собака с дырой от пули в груди. Собаку зовут Джек. Это моя собака. Она сама выбрала меня. Теперь я понимаю почему: мы одно и то же. Кое-где я так же хромаю, и аналогичная дыра в моей груди. Верно, собака увидела это отражение прежде меня, раз так решительно стала меня приручать. Занялась мной вплотную.
Человек вообще медлителен в сообразительности.
Зато когда до него доходит… он способен сдвигать пространства.
Но иногда без поводыря не обойтись, и Джек дрессирует меня. Довольно успешно. За месяц я кое-чему обучилась. Думать об этой вечно голодной собаке, откусывая кусок чего-либо. Готовить на двоих. Выносить миску, поднятую на уровень головы, на восточный манер, ибо даже теряя высоту, поднабравший в весе Джек всё ещё недурён в полёте. Я научилась выносить ему печеньку каждый раз после прогулки, бог знает почему. Не люблю баловать никого, у меня суровый характер. Но послепоходная печенька у нас стала ритуалом; это ритуал Джека, и я уважаю веру своего друга. А потом я постепенно стала слышать и видеть собаку и её мир.
Джек чёрно-белая собака. Чего в ней больше – того или другого? Ответ в том, что носитель аллегорической окраски добра и зла живёт вне всего этого. У Джека своё измерение жизни. Он выбрал меня этим измерением, и мне некуда от него деться: всюду эта собака следует за мной. Как моя тень. Или мой свет? Он и в самом деле похож на луч фонаря – двигается синхронно на отдалении в паре-тройке десятков метров. Мой взгляд часто имеет его в виду, если можно так выразиться.
Откуда ты знаешь, что я сейчас, спустя 20 секунд, выберу именно эту дорогу, а не нашу с тобой привычную? – мысленно спрашиваю я тебя, Джек.
Трёхлапая чёрно-белая собака весело бежит где-то там по опавшей листве октября. Джек любит лесные прогулки. Он радуется им, предвкушает их, начиная свой восторженный собачий танец у самого крыльца большого деревянного дома. Поначалу я мирилась с его привязчивостью, с тем, что он отпугивает всех птиц и животных, которых я надеялась встретить на пути, с нарушением моего уединения, моей тишины, с его дурацкой манерой облаивать всех и каждого или сидеть бок о бок со мной у реки (как будто кругом места мало). А потом мне просто некуда было деться, и я полюбила эту, может быть ещё не такую уж и старую, но во всяком случае не очень опрятную и малопривлекательную собаку.
Это изменило всё.
Всё настоящее происходит в пространстве любви.
Листва плотным ковром укрывала боковую заброшенную дорогу. Всё это росло на деревьях и было довольно близко к небу. Теперь лежит на земле. Опавшая листва. Так назывался глиняный чайник, который я купила накануне заселения в лес. Старый треснул. Дал трещину в моё отсутствие, когда что-то немирное происходило в моём мире, – принял удар на себя. Я долго, около года, искала похожий; меня устраивал вид, формат, размер, даже строптивый норов таких чайников, требующих особого к себе подхода. Всё было не то. И в один из последних дней перед отъездом я встретила свой.
– А как переводятся эти иероглифы? – спросила я продавца, показывая на знаки, начертанные на тёмно-коричневом боку.
Продавец не знал, и я перевернула чайник. Иногда ответ нужно поискать с другой стороны. На донышке была наклеена этикетка с названием. “Опавшая листва” – прочитала я.
– Но на самом деле это может быть всё что угодно, – пожал плечами продавец.
– Да, – согласилась я. – Всё что угодно. Мне нравится, я беру.
Лай Джека нарушил мягкое шуршание листьев. Вскоре меня догнала машина. Водитель приоткрыл дверцу, поздоровался (а, это же инспектор с соседнего кордона), предложил подвезти.
– Не, – говорю, – спасибо, я гуляю. Не то чтобы говорю, а стараюсь перекричать неумолкающее гавканье.
– Наглый какой! – добавляю, оправдывая своего спутника. Мол, лаять на мирных прохожих, да ещё практически забираясь на их территорию, совсем уж из рук вон.
– Это он так выражает свою преданность, – объясняю.
– А мы ещё с ним и “старые друзья”, – добавляет беззлобно инспектор и даёт газу. И я вспоминаю, что, по рассказам, это он стрелял в Джека.
Неважно, при каких обстоятельствах и за что. Оба правы. Джек чуть не умер от этой пули. Его спасла Лора, отвезя в ветеринарную службу за много километров отсюда. Джек выжил, и теперь лает на того, кто в него стрелял, ровно таким же тоном, как и на всех остальных. Ничуть не агрессивнее и не громче. (Впрочем, вполне возможно, это его максимум). Зато когда на кордон приехала машина собачников, Джека, не покидающего мой объект ни на минуту, не оказалось в природе. Каким образом он предусмотрительно узнал об их приезде (а приезжали именно за ним) и когда успел свинтить – непонятно.
А заглядывают остальные – даже неловко за него. Облаивает своих же, кроет на чём свет стоит. Нельзя, – говорю. Но это слово Джек не понимает. Он его просто не слышит. Ноль реакции. Все остальные слова слышит прекрасно и понимает меня ещё до их произнесения, но вот с “нельзя”… Думая об этом, я иду по листве. Опавшей. Но ещё помнившей небо. И вдруг понимаю, что вселенная, как пёс (или пёс как вселенная), не слышит этого слова. У неё оно не прописано в лексиконе. Так вот чему учит меня моя собака! Не слышать этого беспросветного “нельзя”. Его можно просто не слышать. Быть вселенной, в лексиконе которой нет этого слова, в структурах которой нет барьеров, нет запретов. “Нам сказали – нельзя, но мы всё же вошли”… Вот о чём этот стих Рериха. На последних вратах будет написано “можно”. Один великий мудрец пытался донести до меня эту истину в течение целого месяца. Даром что с виду собака собакой. Наконец-то до человека неразумного дошло. Намасте.
Я иду сквозь лес. Откуда-то я знаю, что за лесом есть горы. То есть если я пройду через лес “с пулей в сердце”, то выйду к горному склону. Он будет прекрасен, я предчувствую его. Поднимусь на вершину. Мне хорошо от того, что я одновременно в пути к вершине и уже стою на ней, только она не выглядит как вершина. Она внутри. Там, где мы все – настоящие.
По лесу нужно идти долго, лес медленный. А потом вдруг неожиданно происходит это: он открывает тебе свою потайную сторону. И ты попадаешь в заколдованное пространство, где каждый сучок и коряга оживают диковинным существом, где лежащие деревья выстраиваются символами, где безупречно ровные круги полян и через шум листвы под ногами ты слышишь голоса не отсюда. Или, вплетясь в непостижимую осеннюю палитру, чётко улавливаешь из-под мягкой обшивки матерчатой ткани мира отзвуки свершающегося камлания. Лесовики шутят с тобой, качаясь на поваленных скрипучих и трясущихся стволах вопреки ветру. Кто-то движется в спектре бокового зрения, но при прямом взгляде тут же оборачивается замшелым пнём. Просто нужно долго идти.
Лес космичен. Джек знает об этом. Он уже привык подолгу сидеть на берегу и смотреть на реку, наблюдая игру первых тонких льдин, света, воды, звучания. Или под деревом, всматриваясь в его крону, колышимую высотой, словно кто-то гладит верхушки большой доброй ладонью. Звучание тишины в сердце леса… об этом не сказать. Каждое слово будет лишним. И я молча впускаю в себя живую гармонию бытия, и она пронизывает моё существо, сонастраивая его на эти мгновения в унисон с космосом леса.
Однажды наступает день, когда предоставляется возможность подарить себя рождению чего-то, совсем не твоего и даже не личного. Кто знает, не по-настоящему ли мы рождаемся в такие моменты? Происходит замена, замещение личностных составляющих структуры на внеличностные. Бог мой, как это непостижимо и хорошо.
Вечером такого дня у костра Джек рад выпачкать мне чистые рабочие штаны своими когтистыми лапами, пользуясь моей растворённостью. Я смотрю в закат, смотрю в эту Красоту, умираю в Небо, одновременно рождаясь в нём, и счастье и благодарность переполняют моё сердце. Почему я не могу всегда испытывать это? Ведь это так просто, естественно и так хорошо. Сколько немеречи нужно пройти в своём сознании, сколько преодолеть сложностей, преград, собственных пределов, чтобы выйти в новое ощущение свободы и счастья…
Чёрно-белая собака Джек слушает песнь огня. У него впереди расставание. И вообще зима. Быть может, самая волшебная из здешних зим.
-iren_nb
Если вам интересно почитать ещё, то вот ЖЖ iren_nb, а если хотите посмотреть фотографии – Elenika Ponomariova в “Фейсбуке” .
С этого дня я намерен регулярно приглашать гостей.
Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!