Вкусы пылают

 

“… поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике”.

-Булгаков “Мастер и Маргарита”

 

Я смотрел на эту фотографию и думал:

почему она так сильно меня цепляет?

Что именно она цепляет?

К чему обращается?

Сначала я хотел было так и оставить это чувство внутри, но затем понял, что необходимо дать ему голос. Не знаю зачем. Видимо, чтобы оно смогло рассказать о самом себе.

Поэтому, хотя всё дальнейшее и написано как обращение к некоему читателю, но это лишь оттого, что за последние пару лет своего блоговедения я привык писать кому-то, а не только себе.

На самом же деле это просто поток сознания. Это чувства, пробивающие себе путь мыслями.

В последнее время я стараюсь избегать общественных дискуссий в “Фейсбуке”, но от меня не ускользнули дебаты по поводу того, что собой представляет эта акция – искусство это или не искусство, в конце концов?

Лично я однозначно вижу в этой акции искусство.

Искусство, обращающееся непосредственно ко мне.

Искусство тревожащее, искусство, которое невозможно положить на полочку, наклеив на него бирку, объяснив и продав за пару миллионов долларов.

Искусство, ещё не имеющее языка описания и не нуждающееся в нём. Сам этот художественный жест и есть язык.

К чему же меня обращает этот жест?

К вопросам:

“Как жить в абсурдном мире?”

“Как быть живым в мире мертвецов?”

“Как оживить самого себя?”

Я знаю, что один из способов – это принести себя в жертву. Это не единственный способ, но радикальный и… архетипический.

В самой глубине мира лежит архетип Бога, приносящего себя в жертву, для того чтобы пробудить жизнь. Возродить жизнь, возродить знание, чувства, возродить смысл.

Скандинавский Бог Один регулярно занимался членовредительством.

Он добровольно пожертвовал глазом, чтобы испить из источника мудрости.

Он пронзил себя копьём и повесил на дереве, чтобы найти самого себя, найти образ себя, найти язык, найти знание.

Девять дней он висел, пока не познал руны – язык, знание.

Осирис, Адонис, Дионис, Митра, Персефона… и, конечно, самый известный, самый последний, самый любимый – Христос.

Имена Его бесчисленны.

Иногда он сам приносил себя в жертву, иногда его убивали… но разве можно убить Бога без его согласия?

Без его готовности к этому.

Без его слов: “Один из вас предаст меня”.

Умирающий-возрождающийся Бог-архетип, лежащий в глубине, – это корень Мирового Дерева.

Мы не знаем, лежит ли он в основе реальности как таковой (Реальности?).

Но он точно лежит в основе нашей психической реальности, а она, в свою очередь, ловит в свои сети все остальные измерения – социальное, культурное, политическое.

Поэтому добровольная смерть ради возрождения жизни пронизывает все эти сферы.

Поэтому суфийский мистик Мансур аль-Халладж произнёс во всеуслышание сакраментальную фразу: “Я есть Бог!”

И поэтому он был четвертован. Как Бог, приносящий себя в жертву.

Мог ли он промолчать?

Формально мог, конечно, никто его за язык не тянул. Сидел бы себе тихо и думал: “Сам-то я знаю, что Бог, а больше это никого не касается”.

Никто его за язык не тянул, кроме Бога. Он не мог молчать, ибо за него говорил архетип. Через него вещал тот самый Бог, которым он и являлся.

А у Бога свои расклады. У него своя пьеса.

Если он выбрал тебя в качестве горла, он произнесёт через это горло нужные слова.

Также он подберёт подходящие руки для того, чтобы удушить тебя. Ибо нет у него других рук, кроме этих.

И тогда те, кто должен услышать – услышат, и тогда эхо Его слов будет разноситься ещё тысячу лет спустя.

Принесение себя в жертву ради чего-то большего, чем ты сам, чем это маленькое эго, закутанное в ватку, может выражаться в очень разных формах.

Кроме многочисленных мучеников за веру, мы знаем ещё более многочисленных героев войн, приносящих в жертву свою жизнь для продолжения чужой. Для продолжения жизни вообще.

Из корня добровольной жертвы Бога вырастает ветвистое дерево. Каждая ветка, каждый побег проникает в свою сферу, свою область.

И поэтому Мартин Лютер Кинг может положить свою жизнь за освобождение своих братьев, за всеобщее равенство вне зависимости от цвета кожи.

И поэтому Харви Милк может положить свою жизнь за всеобщее равенство вне зависимости от сексуальной ориентации.

Их убили за способ их жизни, вы знаете. Если бы они жили по-другому, наверняка и умерли бы не от пули.

Если бы молчали и не высовывались. Если бы сидели тихо, как все.

Поэтому, конечно, они знали, на что идут, знали, к чему может привести их деятельность.

А сколько художников убили?

Гумилёв, Мандельштам, Хармс, Введенский, Лорка, Леннон, Виктор Хара…

Ещё больше художников сожгли себя сами своей жизнью, поставив “точку пули в своём конце” или точку инфаркта.

Если бы они вели другой образ жизни, не рвали бы себе глотку и сердце, прожили бы ещё свои 10 – 50 лет.

Я думаю, что прямо сейчас вы воскликнули: “Ты куда это ведёшь? Ты что, совсем уже сбрендил?

Ставишь в один ряд Кинга, Мандельштама нашего, с этим отморозком – поджигателем дверей?”

Я и сам так подумал в первое мгновение: “Ты что, совсем сбрендил?”

Но во второе мгновение мысль моя продолжила разворачиваться.

Что, при всей различности, объединяет всех этих людей:

аль-Халладжа, Кинга, Мандельштама и Павленского?

Все они шли против потока. Против потока человеческой тупости и конформизма.

Просто оцениваем мы их по-разному, в соответствии со своими вкусами и ценностями.

В детстве я очень любил книжку Джека Лондона “Смирительная рубашка”. Перечитывал её несколько раз.

Она написана от лица человека, приговорённого к смертной казни.

Мне запомнилось, как этот человек обращался к своему читателю: “Милейший обыватель, закутанный в ватку”.

Тогда, в 12-13 лет, мне очень не хотелось становиться таким обывателем, закутанным в ватку.

Мне кажется, что аль-Халладж, Кинг, Милк, Мандельштам, Павленский обращаются к нам с этими же словами: “Милейший обыватель, закутанный в ватку, что ты будешь делать дальше со своей жизнью?”

Ты привык, что мир устроен определённым образом.

Что белые и чёрные должны жить отдельно, что семья должна состоять из мужчины и женщины, что “сброд тонкошеих вождей” в правительстве – это нормально, что ты не есть Бог.

Ты привык к тому, что прах ты и в прах обратишься и что от тебя ничто не зависит в этом мире.

Ты привык.

Но если ты увидишь, что я вывожу на улицы тысячи человек для мирного марша, что ты будешь делать?

Если ты услышишь моё стихотворение о кремлёвском горце, что ты будешь делать?

Если ты услышишь, что я произношу эту фразу: “Я Бог!” – что ты будешь делать?

И если ты увидишь, что я сжёг двери дома, который держал в страхе тебя и твоих родителей всю твою и их жизнь, что ты будешь делать?

Когда ватка сгорает, это вызывает ожог обывателя. Ожог, в свою очередь, кого-то может пробудить к жизни, а кого-то так сильно взбесить, что он захочет срочно уничтожить поджигателя.

Но больше всего хочется назад в ватку.

Голому телу холодно и страшно под жуткими экзистенциальными ветрами.

Хочется закутаться в облако определений и лейблов.

– Так, это кто у нас тут – святой-великомученик, живший тысячу лет назад?

Хорошо, он теперь не опасный. Давно ведь это было, может и вовсе не было. Будем теперь его цитировать и восхвалять.

 – А это кто – негр, борец за справедливость? Ну что же, дело хорошее. Справедливость – это мы понимаем. Ну и пятьдесят лет уж, слава богу, прошло! Привыкли уже. Вот и президент у них теперь… Да, а что убили его – жалко, конечно, но такие уж у них нравы.

-Что? Нет, за этих понаехавших мы заступаться не будем, пусть к себе проваливают.

-Поэт? Да, все говорят, что великий. Значит, и я буду считать, что великий.

 -Так, а с этим-то что? Вы мне объясните, он художник, сумасшедший или хулиган?

Позовите экспертов, а то я не разбираюсь. В этом современном искусстве чёрт ногу сломит!

-Что, самому почувствовать?  Нет, это я не умею, не обучен. К тому же чувствовать – может быть опасно для здоровья.

Пусть эксперты мне скажут точно – искусство это или не искусство!

Какие его работы признаны международным сообществом, за сколько проданы?

А то я волнуюсь, с меня ватка сваливается.

А знаете что? Я, пожалуй, на Кинге с Мандельштамом не остановлюсь, я вас спрошу ещё про Христа.

Вот он когда в храм пришёл и дебош там учинил, это для чего он сделал?

Это что было – перформанс, акционизм? Его Союз Иудейских Художников одобрил? А Христос этот вообще был членом профсоюза художников?

Или членом профсоюза святых?

Профсоюза пророков?

Профсоюза Богов?

Он, вообще, что хотел этим сказать? Зачем вся эта порча чужого имущества?

И самое главное, что толку-то? Он что, не понимал, против кого выступает и к чему всё идёт? Не понимал, что его убьют?

Если не понимал, то идиот, а если понимал и делал всё это, то сумасшедший!

Кому вообще нужна была эта его жертва? Просил его, что ли, кто-нибудь об этом?

Могу сказать, что лично мне нужна была его жертва.

Так же, как лично мне была нужна жертва Мартина Лютера Кинга.

Так же, как лично мне нужна сейчас жертва художника Павленского.

Я очень благодарен ему за то, что он сделал. Хотя без ватки мне холодно и стыдно.

Сам бы я так не сделал, конечно. Не потому, что у меня нет нужных яиц или гвоздей, нет, – просто это не мой канал выражения себя в мир. Не мой способ жертвоприношения.

Тем не менее я очень уважаю этого смелого человека, показывающего мне мою человечность. Мою обнажённость перед жизнью.

Лично я вижу в этом художественном жесте такое послание:

“Смотри, этот мир абсурда пылает, ты абсолютно беззащитен перед ним, но единственное, что тебе остаётся, – это идти сквозь свой страх, сквозь огонь.

У тебя может быть страх перед чем угодно – перед бездушной государственной машиной, болезнью, смертью, но всё, что ты можешь, – это идти сквозь. Ибо это твоя жизнь! Не бойся и не останавливайся!”

 

Мой, очень свое-вольный перевод-пересказ из Адитта-парияя сутты (Огненной проповеди Будды).

Ну вот. Такой у меня возник поток сознания в ответ на одну маленькую картинку в “Фейсбуке”.

Извините, если нечаянно задел чью-то ватку.

Очень прошу вас в комментариях не писать про яйца. Они может и пылают у кого-то, но не имеют прямого отношения к контексту всей этой огненной истории.

Вообще, так как я уезжаю практически на месяц и смогу выходить в интернет лишь изредка и ненадолго, то не смогу отвечать на ваши комментарии. Извините.

Песня хорошая:

Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!