Литературный коллаж №3
дзэн-искусство-дзэн
Когда шестой патриарх чань Хуэйнэн был уже при смерти, ученики собрались вокруг него и многие из них начали рыдать в голос.
Хуэйнэн обратился к ним:
“Только молодой монах Шеньхуэй может отличить полезное от вредного. Равнодушный как к оскорблениям, так и к восхвалениям, он остаётся спокойным.
Остальным из вас ещё предстоит прийти к этому.
Вы провели здесь столько лет. Что за Путь вы взращивали в себе всё это время?
И по ком вы плачете сейчас?
Беспокоитесь ли вы за меня, думая, что я не знаю, куда иду?
Если бы я не знал этого, я не собрал бы вас всех здесь заранее.
На самом деле вы оплакиваете себя, потому что это именно вы не знаете, куда я отправляюсь.
Если бы вы и вправду знали, вы не стали бы плакать, потому что природа Будды никогда не рождалась, и следовательно, никогда не умрёт, она не знает прихода или ухода”.
В июле 2016 года в Калифорнии вступил в силу закон об эвтаназии. Он позволяет неизлечимо больным людям самим решать свою судьбу и при необходимости выбрать смерть.
Одной из первых законом воспользовалась художница Бетси Девис.
Ещё за год до принятия закона она, будучи неизлечимо больной, писала своей сестре:
И как только закон вступил в силу, она пригласила друзей на ритуал своего перехода, на ритуал отпускания её в путешествие, отпускания в неизвестность. Пригласила на вечеринку.
Тем, кто согласился, она разослала письмо с таким содержанием:
Я испытываю огромную благодарность за то, что вы согласились приехать и побыть со мной рядом. Но обстоятельства этой встречи отличаются от любой вечеринки, которую вам когда-либо довелось посетить. Они потребуют от вас эмоциональной стабильности, стойкости, собранности и открытости.
Правил никаких не будет. Носите что хотите, говорите что думаете, танцуйте, прыгайте, пойте…
Вообще-то одно правило всё же есть:
“Не плачьте передо мной”.
На проводы Бетси, которые продолжались два дня, съехалось больше тридцати её друзей из разных штатов.
Её сестра вспоминала потом:
Бетси попросила меня наклеить на разные предметы в доме бумажки с заметками, объясняющими их особое для неё значение. Она предложила всем желающим взять себе на память “сувенир от Бетси ”.
Конечно, это всё было чрезвычайно трудно для меня.
Это и сейчас трудно.
Хуже всего была необходимость то и дело выскакивать из комнаты, чтобы не показывать своих слёз.
Но люди поняли.
Они поняли, как сильно страдает Бетси и что её решение правильно для неё самой.
Около 6:30 вечера в воскресенье, 24 июля, попрощавшись с друзьями, Бетси переоделась в кимоно, купленное ей в Японии. Друг семьи в своей новой машине “Тесла” завёз ее на вершину холма неподалёку от дома. Там под белым паланкином мы разместили кровать.
Бетси хотела уйти вместе с заходом солнца.
Она приняла смесь нужных веществ и уснула. Четыре часа спустя она умерла”.
Друг Бетси Девис сказал после её смерти:
“Бетси сотворила одну из самых красивых смертей, которую только может пожелать человек. Взяв ответственность за выбор в свои руки, она превратила смерть в своё последнее произведение искусства”.
Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение её отсюда в другое место, если верить тому, что об этом говорят.
И если бы это было отсутствием всякого ощущения, всё равно что сон, когда спят так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным приобретением.
Мне думается, в самом деле, что если бы кто-нибудь должен был взять ту ночь, в которую он спал так, что даже не видел сна, сравнить эту ночь с остальными ночами и днями своей жизни и, подумавши, сказать, сколько дней и ночей прожил он в своей жизни лучше и приятнее, чем ту ночь, то, я думаю, не только всякий простой человек, но и сам Великий царь нашел бы, что сосчитать такие дни и ночи сравнительно с остальными ничего не стоит.
Так если смерть такова, я со своей стороны назову ее приобретением, потому что таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
-Платон. Апология Сократа
“– Вы, Симмий, Кебет и все остальные, тоже отправитесь этим путём, каждый в свой час, а меня уже нынче “призывает судьба” – так, вероятно, выразился бы какой-нибудь герой из трагедии.
Ну, пора мне, пожалуй, и мыться: я думаю, лучше выпить яд после мытья и избавить женщин от лишних хлопот – не надо будет обмывать мёртвое тело.
Тут заговорил Критон.
– Хорошо, Сократ, – промолвил он, – но не хочешь ли оставить им или мне какие-нибудь распоряжения насчёт детей или ещё чего-нибудь? Мы бы с величайшею охотой сослужили тебе любую службу.
– Ничего нового я не скажу, Критон, – отвечал Сократ, – только то, что говорил всегда: думайте и пекитесь о себе самих, и тогда, что бы вы ни делали, это будет доброю службой и мне, и моим близким, и вам самим, хотя бы вы сейчас ничего и не обещали.
А если вы не будете думать о себе и не захотите жить в согласии с тем, о чем мы толковали сегодня и в прошлые времена, вы ничего не достигнете, сколько бы самых горячих обещаний вы сейчас ни надавали.
– Да, Сократ, – сказал Критон, – мы постараемся исполнить всё, как ты велишь. А как нам тебя похоронить?
– Как угодно, – отвечал Сократ, – если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас.
Он тихо засмеялся и, обернувшись к нам, продолжал:
– Никак мне, друзья, не убедить Критона, что я – это только тот Сократ, который сейчас беседует с вами и пока ещё распоряжается каждым своим словом.
Он воображает, будто я – это тот, кого он вскорости увидит мёртвым, и вот спрашивает, как меня хоронить!
А весь этот длинный разговор о том, что, выпив яду, я уже с вами не останусь, но отойду в счастливые края блаженных, кажется ему пустыми словами, которыми я хотел утешить вас, а заодно и себя.
Так поручитесь же за меня перед Критоном, только дайте ручательство, обратное тому, каким сам он ручался перед судьями: он-то ручался, что я останусь на месте, а вы поручитесь, что не останусь, но удалюсь отсюда, как только умру.
Тогда Критону будет легче, и, видя, как моё тело сжигают или зарывают в землю, он уже не станет негодовать и убиваться, воображая, будто я терплю что-то ужасное, и не будет говорить на похоронах, что кладет Сократа на погребальное ложе, или выносит, или зарывает.
Запомни хорошенько, мой дорогой Критон: когда ты говоришь неправильно, это не только само по себе скверно, но и душе причиняет зло. Так не теряй мужества и говори, что хоронишь моё тело, а хорони, как тебе заблагорассудится и как, по твоему мнению, требует обычай.
С этими словами он поднялся и ушёл в другую комнату мыться…
…Было уже близко к закату: Сократ провёл во внутренней комнате много времени.
Вернувшись после мытья, он сел и уже больше почти не разговаривал с нами.
Появился прислужник Одиннадцати и, ставши против Сократа, сказал:
– Сократ, мне, видно, не придётся жаловаться на тебя, как обычно на других, которые бушуют и проклинают меня, когда я по приказу властей объявляю им, что пора пить яд.
Я уж и раньше за это время убедился, что ты самый благородный, самый смирный и самый лучший из людей, какие когда-нибудь сюда попадали. И теперь я уверен, что ты не гневаешься на меня. Ведь ты знаешь виновников и на них, конечно, и гневаешься.
Ясное дело, тебе уже понятно, с какой вестью я пришёл. Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести неизбежное.
Тут он заплакал и повернулся к выходу.
Сократ взглянул на него и промолвил:
– Прощай и ты. А мы всё исполним как надо.
Потом, обратившись к нам, продолжал:
– Какой обходительный человек! Он всё это время навещал меня, а иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь – как искренне он меня оплакивает.
Однако ж, Критон, послушаемся его – пусть принесут яд, если уже стёрли. А если нет, пусть сотрут”.
-Платон. Федон
Когда настал смертный час дзен-мастера Тадзы, к нему пришли старшие из его учеников.
Один из них, зная пристрастие учителя к определённому виду печенья, обойдя с дюжину токийских магазинов, всё же нашел его и теперь угостил им своего наставника.
Улыбнувшись, умирающий мастер взял кусочек печенья и начал медленно жевать.
Видя, что он постепенно слабеет, ученики подошли к нему поближе и спросили его, скажет ли он им напоследок какие-либо слова.
– Да, – ответил мастер.
Ученики склонились над ним, стараясь не упустить ни слова.
– Тогда скажите нам! – воззвали они дружно.
– Ну до чего же вкусное это печенье! – произнёс он и умер.
Все
Литературные коллажи
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!