Письма к самому себе. О Пути, Дыхании и Времени
Часть вторая. Путь
Слушать аудиокнигу в YouTube:
Слушать аудиокнигу в SoundCloud:
Слушать в Телеграм-канале:
Письмо двадцать седьмое. Хлеб Ангелов
Письмо двадцать седьмое. Хлеб Ангелов
Я принимаю прибежище в Будде.
Я принимаю прибежище в Дхарме.
Я принимаю прибежище в Сангхе.
– Три буддийских прибежища
Хлеб Ангелов
Становится хлебом человеческим,
Воплощая Хлеб Небесный —
Форму завершённую;
О, чудо!
Смиренные и кроткие,
Те, кто отдаются служению,
От Плоти Господней питаются.
– Фома Аквинский. Sacris Solemniis (Священное Служение)
Чудесно, чудесно, чудесно!
Я еда, я еда, я еда.
Я ем, я ем, я ем.
Я пою эту песню, пою эту песню, пою эту песню.
Я есть, я есть, я есть.
Моё имя никогда не умрёт, не умрёт, не умрёт.
Я перворожденный во вселенском порядке.
Пред всеми богами я появился,
В нерождённом пространстве бессмертия.
Кто мне даёт, тот питает меня.
Я еда, едока поедающая.
Я превзошёл этот мир,
Я его поглотил.
Тот, кто это познал,
Будто солнце, знанием сияет.
Явлена так Тайна сия.
– Тайттирия-упанишада
Information is not knowledge.
Knowledge is not wisdom.
Wisdom is not truth.
Truth is not beauty.
Beauty is not love.
Love is not music.
Music is The Best.
– Frank Zappa
Информация — не знание.
Знание — не мудрость.
Мудрость — не истина.
Истина — не красота.
Красота — не любовь.
Любовь — не музыка.
Музыка — Лучшее.
– Фрэнк Заппа
В начале была Тьма
Привет!
Я вдыхаю и смотрю в компьютер, на белое поле документа перед собой. Я выдыхаю, и нажимаю на клавиши. Каждая буква, каждое слово — это выдох мысли. Выдох чувства… Чьей мысли? Чьего чувства? Принадлежат ли они мне или приходят откуда-то? Я вслушиваюсь, и в своём субъективном эмпирическом переживании обнаруживаю эти мысли-чувства как свои, но одновременно и как приходящие из какого-то неведомого тёмного пространства внутри меня, которое мне не принадлежит. Прямо сейчас чувства и мысли выливаются на экран компьютера — «мои чувства и мысли» и одновременно чувства и мысли, порождённые таинственным источником, те, что мне не принадлежат, те, что прошли сквозь меня. Одновременно!
У Ауробиндо Гхоша я недавно прочитал стихотворение:
В час, прежде чем Боги проснулись,
Пред открытием Пути священного Со-бытия,
Сознание гигантской Ночи лежало
В одиночестве полном
В беспросветном Вечности храме,
Замерев в неподвижности на границе Безмолвия.
Неощутимая, непроглядная, непроницаемая,
В тёмном символе слепой музы своей
Бездна бестелесной бесконечности —
Непостижимый ноль весь мир заполнял.
Мне кажется, что непроглядная тьма, которую я распознаю как источник так называемых моих мыслей и моих чувств, — это та же самая Великая Тьма, о которой писал Шри Ауробиндо. Это не моя личная тьма, а общая, вселенская тьма. Именно в ней просыпаются боги, именно из неё просыпаются любые действия, любые мысли, любые чувства. Эта мировая тёмная материя недоступна пониманию, недоступна взгляду, но именно она рождает то, что становится видимым, то, что становится слышимым, то, что становится осязаемым.
Прибежище в Будде. Воплощая Хлеб Небесный
Недавно я послушал интервью одного из моих любимых музыкантов, Бобби Макферрина. Он говорил, что музыка для него одновременно и молитва, и служение Богу, и служение людям. Ещё он говорил, что его пение, его музыка, его талант — это большая возложенная на него ответственность, ибо ни музыка, ни пение, ни талант ему не принадлежат. Ему выдали талант на время, для того чтобы он стал проводником вечной музыки, а это значит, что ему необходимо заботиться о таланте, о чистоте голоса, через который движется песня, заботиться о точной настройке инструмента, то есть тела-сознания Бобби Макферрина, чтобы музыка звучала наилучшим образом.
На мой взгляд, Макферрин вторит здесь Фоме Аквинскому, который написал в своём «Священном Служении»:
Хлеб Ангелов
Становится хлебом человеческим,
Воплощая Хлеб Небесный —
Форму завершённую;
О, чудо!
Смиренные и кроткие,
Те, кто отдаются служению,
От Плоти Господней питаются.
«Те, кто отдаются служению, от Плоти Господней питаются». Макферрин отдаётся служению своему предназначению. Он не выбирал быть музыкантом, но был избран судьбой, природой, богами, Богом. Он был призван Духом, и Дух выдал ему возможность реализовывать своё призвание наиболее полным для него, Макферрина, образом. И Макферрин очень старается это делать, изо всех сил старается отзываться на зов и следовать ему.
Забавно, но в тот же день, читая книгу Сомерсета Моэма «Остриё бритвы», я наткнулся на такие слова, сказанные её главным героем Ларри Дарреллом:
«Монахи говорили мне, что Бог сотворил мир для вящей славы своей, то есть как будто чтобы продемонстрировать кому-то свои величие и благость. Мне это не показалось достойной мотивацией. Разве Бетховен создавал свои симфонии, чтобы прославить себя? Нет, я думаю, он их создавал, потому что переполнявшая его музыка рвалась наружу, и он старался придать ей самую совершенную форму».
Это тот же самый вопрос об отношениях творца и творчества: «Творит ли творец из самого себя или он является лишь проводником какой-то силы, ему не принадлежащей, и в таком случае главная его ответственность состоит в бережном отношении к тому таланту, который ему был дан на время жизни?»
Прибежище в Дхарме. Ты можешь найти путь прямо сейчас
Мне близка вторая позиция, и я тут же обращаюсь к себе с вопросом: а тебе какой талант выдали? Какая музыка проходит сквозь эти тело и сознание, сквозь эту жизнь, эту судьбу, сквозь эту личность, которые ты чувствуешь собой?
Догэн, в унисон с Макферрином и Моэмом, поёт мне ту же песню:
«Рыбы плавают в океане, и вне зависимости от того, как далеко они заплывают, вода никогда для них не заканчивается. Птицы летают в небе, и вне зависимости от того, как долго они летят, небо для них никогда не заканчивается. При этом рыбы не покидают воды, а птицы не покидают неба, и чем больший объём воды и неба они могут осваивать для жизни, тем полезней для них. Действуя таким образом, рыбы и птицы полностью реализуют свои возможности и свою природу в заданных обстоятельствах. Если же рыбы покинут воду, а птицы покинут воздух, они умрут.
Помни, что вода и воздух — это жизнь. Птицы и рыбы — это жизнь. Помни, что жизнь — это птицы и рыбы. Следуя этой аналогии, мы можем сказать, что практика пробуждения и опыт пробуждения, а также сама жизнь находятся в тех же отношениях, что рыба, вода и жизнь, что птица, небо и жизнь.
Однако если птица и рыба пытаются понять суть неба и воды, при этом не летая и не плавая, они никогда не обретут ни своего места, ни своего пути. Ты же можешь найти место и путь прямо сейчас. Место, где ты находишься прямо сейчас, — это и есть жизнь, реализующая себя через тебя. Эти место и путь не малы и не велики, они не внутри и не снаружи, не твои и не чужие, их не было прежде и не будет в будущем. Они просто есть. Есть прямо сейчас».
Ты же можешь найти место и путь прямо сейчас. Место, где ты находишься прямо сейчас, — это и есть жизнь, реализующая себя через тебя…
Где я сейчас? Я здесь. Я пишу тебе письмо — это и есть жизнь, реализующая себя через меня, — прямо сейчас. Это боги, рождающиеся из Безмолвной Тьмы, — прямо сейчас. Мой путь проходит именно в этом месте, в этом письме, прямо сейчас.
Час назад я завершил ежедневную встречу Облачной Сангхи, и час назад мой путь пролегал там.
Так что мой талант, моя музыка, моя песня — в том, чтобы писать тебе письма, чтобы организовывать облачные и земные пространства, где люди могут встретиться с собой и друг с другом; мой талант — в умении встречаться с собой и с другими, в умении быть близким к себе и другим, в умении присутствовать, сочувствовать и чувствовать тайну со-бытия. И я ценю эту свою песню, эту свою музыку, этот свой талант, которые совсем не мои, а лишь выданы мне на время. А раз ценю, мне необходимо заботиться о выданном мне на время инструменте, через который музыка моей судьбы течёт.
Помнишь, в прошлом письме я задавал тебе вопрос о матери, рождающей ребёнка? Разве мать творит ребёнка сама по себе, без соучастия отца, без соучастия всех своих и его предков, без соучастия всей жизни на земле, без соучастия самой планеты, её атмосферы, Солнца, звёзд, гравитации, каждого атома этой безграничной Вселенной, каждого мгновения существования этой Вселенной в прошлом, настоящем и будущем, а также за пределами времени?
Да, ребёнок творится с помощью матери, и в таком случае матери надо бы позаботиться о себе, о теле и сознании, с помощью которых творится ребёнок. «Пред открытием Пути священного Со-бытия».
Прибежище в Сангхе. Рождество 1042
Кстати, о времени. Мы тут, в нашей трагической военной хронике, перевалили из 2024 года в 2025-й. Рождество и Новый год мы уже отпраздновали. Отпраздновали?.. В украинские города по-прежнему летели ракеты и дроны, и в Рождество, и в новогоднюю ночь. Вот так и празднуем скоро уже три года!
Сколько же невероятного, невыносимого горя принесла война украинцам за эти три года! Скажу тебе честно, мне невыносимо трудно смотреть в эту боль, трудно соприкасаться с ней. Все три года. Непрерывно. Каждый день. Но в равной степени, насколько невыносимо соприкасаться с этой болью, мне настолько же важно соприкасаться с ней. И поэтому встречи нашей Облачной Сангхи продолжаются непрерывно, каждый день, с 24 февраля 2022 года, а это означает, что к 1 января таких встреч прошло 1042. Тысяча и сорок две.
Помнишь, Дуглас Адамс в своём романе «Автостопом по Галактике» поведал по секрету всему свету, что 42 — это ответ на «главный вопрос жизни, Вселенной и всего прочего»? Что ж, в таком случае, тысяча сорок два — это мой личный коан, мой личный вопрос и мой личный ответ на главный вопрос моей жизни, моей вселенной и моего «всего прочего». Это мой способ касаться боли и мой способ исцелять боль.
Помнишь, когда ты работал в больнице, в травматологическом отделении, как тебе было трудно держать в руках, например, сломанную ногу человека, висящую практически на одной коже, в то время как доктор производил манипуляции с ней, чтобы соединить кости и порванные мышцы. Тебе очень не хотелось смотреть и вообще участвовать в этом действии, хотелось уйти подальше и заняться чем-то не обязательно даже приятным, но хотя бы более выносимым. Но одновременно с этим тебе было чрезвычайно важно смотреть и участвовать в поддержке процесса исцеления этого страдающего человека. Исцеления, которому только предстоит начаться через какое-то время. Вот так же примерно и я сейчас, каждый день соприкасаясь с невыносимой болью украинцев, делаю, что в моих силах, чтобы участвовать в процессе исцеления, которое произойдёт когда-то в будущем. И делаю я ничтожно мало, конечно. Действие моё — это капля чистой питьевой воды в неизмеримом солёном океане страдания. Но ведь не делать-то я не могу.
В конце года у некоторых людей принято подводить итоги, — чем я, кстати, никогда не занимался, но в этом году решил заняться.
В этом году, а также в приплюсованных к нему двух предыдущих мой главный итог — это тысяча и сорок две встречи Облачной Сангхи.
По утрам мы на этих встречах сначала сорок минут сидим в дзадзэн, а потом ещё полтора часа обсуждаем разные жизненные темы. Вечером же мы просто молча сидим. Находясь за тысячи километров друг от друга, разделённые государственными границами и линией фронта, мы присутствуем в едином пространстве общих ценностей и смыслов, в общем пространстве тишины со-бытия. В нашем облачном пространстве встречаются граждане Украины, России, Беларуси, Молдовы, Грузии, Казахстана, Израиля, Германии, Австрии, Норвегии, Финляндии, Португалии, США, Канады… Перечислять же иммигрантов, беженцев и релокантов не имеет смысла, ибо тогда моё письмо тебе превратится в слишком долгий список стран.
В этом пространстве мы приветствуем всех, кто, не отворачиваясь от войны, стремится к миру, мы создаём мир собой, ибо другого материала для его творения у нас нет. Своим со-бытием мы воплощаем мир так, как можем, как получается, насколько хватает наших ограниченных человеческих сил и возможностей. И я безмерно благодарен всем, кто своим присутствием ежедневно поддерживает наше облачное пространство живым и дружественным, преодолевая естественные для ситуации ожесточённой войны чувства страха, гнева, ненависти, отвращения, вины и стыда. Я благодарен всей нашей Облачной Сангхе за со-бытие в событиях наших отдельных, таких далёких друг от друга, жизней. Я также очень благодарен всем, кто, не участвуя в наших встречах, тем не менее переводит пожертвования на поддержку моей работы, а значит, и на поддержку существования Сангхи.
В период войны встречи Сангхи стали для меня главным делом жизни, и, пока я буду жив и достаточно здоров, я собираюсь это дело продолжать. Как минимум до завершения войны, а там посмотрим. Таков мой обет, который я принял ещё в первые месяцы войны, такова моя песня, такова моя музыка, и, наверное, в этом и состоит какой-никакой талант, который мне выдан на это время. Такова моя Дхарма Военного Времени.
Леонард Коэн в середине 90-х годов провёл пять лет в дзэнском монастыре. Там он написал стихотворение, посвященное 89-летию своего учителя Сасаки Роши:
Устал наш Роши
лежит в кровати
Он жил с живыми
и с мёртвыми он умирал
теперь же Роши хочет выпить
(не устаю дивиться чудесам!)
С войной ведёт войну наш Роши
и с миром он ведёт войну
Он восседает в тронном зале
сияя Изначальным ликом
С Ничем ведёт войну
что чем-то занимает место.
Его желудок просто счастлив,
в нём чернослив работает чудесно
Никто не попадает в Рай
В аду никто не остаётся.
«С войной ведёт войну наш Роши, и с миром он ведёт войну», — повторяю я строчку Коэна. «С войной ведёт войну наш Роши, и с миром он ведёт войну», — на мой взгляд, то же самое можно сказать и про нашу Сангху. Мы не согласились с условиями жестокой игры, предложенными нам миром, условиями игры, в которой все украинцы и все русские теперь непременно должны стать врагами. Я понимаю, как трудно сейчас украинцам даже не просто разговаривать о чём-то с русскими, но и слышать русский язык, а они в нашей Сангхе, превосходя эту трудность, не только слушают, но и сами говорят на этом языке, чтобы быть услышанными. Я понимаю также, насколько трудно русским говорить с украинцами, перед которыми они испытывают невыносимо жгучие чувства вины и стыда. Некоторые мои русские друзья так мне прямо и говорят:
— Я не участвую в ваших встречах, потому что не могу справиться со стыдом и виной перед украинцами.
А некоторые мои украинские друзья говорят мне:
— Я не участвую в ваших встречах, потому что не могу слышать эту речь, не могу слышать слова «Россия», «Москва», «Петербург», «русская культура»… — я не могу это всё слышать, я боюсь не справиться с чувствами и сорваться. И из уважения к тебе и твоему делу я просто не прихожу на эти встречи. Может, встретимся — через тысячу лет после войны, а может и нет.
Но некоторые находят в себе силы для встречи прямо сейчас, некоторые превосходят и стыд, и вину, и ненависть, и отвращение, чтобы встретиться и увидеть лица людей, чтобы услышать их голоса. Чтобы увидеть сияние Изначального лика. Именно это для них и ценно. Именно это ценно для меня. Безгранично ценно.
«С войной ведёт войну наш Роши, и с миром он ведёт войну. С Ничем ведёт войну он, что чем-то занимает место»… Встречаясь каждый день, мы встречаемся с конкретными людьми, находящимися в конкретных обстоятельствах, в Украине, в России, в Израиле, Грузии, Германии, Норвегии… Находящимися в очень разных, но очень конкретных местах. Это не абстрактные новости из интернета, это тёплые, плотные, живые люди. Это люди, у которых в груди бьются живые сердца. Это люди, чьи сердца вдребезги разбиты невероятной бедой, постигшей их. Это безмерно уставшие от войны и очень стойкие люди. Это смертные люди.
Мне, возможно, легче, чем другим русским, ибо я не только русским, но и человеком-то себя не в полной мере чувствую. Я чувствую себя голым странником. Настолько голым, что, кажется, даже и без кожи. Все мои идентичности: русский, мужчина пятидесяти шести лет, преподаватель буддийской Дхармы… и да, даже человек, — все они совершенно не могут прикрыть моего голого естества. Я не знаю, кто я. Я непроглядная тьма, непостижимый ноль на границе безмолвия. Я случайное событие в со-бытии всего сущего. То событие, сквозь которое просачивается сияние Изначального Лика.
Возможно, именно поэтому я и могу проводить встречи украинцев и русских, ибо кто-то должен быть нулём в этой встрече единиц. И конечно, каждый приходящий на эти встречи чувствует и в себе этот всеобъемлющий ноль, иначе они не могли бы встречаться.
Прибежище в Музыке. Песня Другого Берега
Приближаясь к Рождеству, я задался вопросом: на какую тему я хотел бы провести облачный ретрит в рамках наших ежедневных встреч? Яна, моя подруга из Кишинева, музыкант и педагог, напомнила мне о музыке, а Рождество напомнило мне о Музыке Другого Берега, о Песне Другого Берега.
Ты же знаешь, что в буддизме Махаяны распространена метафора переправы на другой берег океана существования. И если «этот берег» — берег наших обусловленностей вожделением и отвращением, удовольствием и страданием, бесконечной борьбой за выживание и страхом смерти, берег наших идентичностей, одежд, рангов и заслуг, то «другой берег» — это, соответственно, берег освобождения от всех обусловленностей, берег свободы, берег обнажённого сияющего Изначального Лика. Это берег Великого Нуля, Шуньяты, говоря нашим, буддийским, языком. Но я вопрошаю себя: где находится этот океан существования, который нам предстоит пересечь, — не в наших ли он сердцах, не сами ли мы и есть этот океан? А если так, то оба его берега прямо сейчас находятся в нас. Оба берега и весь океан. Одновременно!
Таков парадокс буддийского и практически любого другого духовного пути: оба берега уже здесь, в нас, и тем не менее нам необходимо пересечь океан, двигаясь от одного берега к другому. Для плавания же нам нужны корабль, лодка или плот. Духовные традиции мира предлагают нам множество таких средств пересечения внутреннего океана в виде какой-либо духовной практики, и очень часто музыка становится неотъемлемой и важной частью этой практики, этого пути, этого плавания через океан.
И вот мы с Яной предложили музыкальный рождественский ретрит, и люди откликнулись и продолжают откликаться, и музыка как будто распаковывает, раскрывает наши жизни, наши сердца.
Я уже много раз тебе говорил, что у меня «коллажное» мышление. У тебя тоже, но ты об этом пока не задумывался и не обозначал такими словами, а я последнее время осознаю это своё свойство очень ясно. Я постоянно собираю, казалось бы, разрозненные фрагменты опыта, приходящие из очень разных мест моей жизни: из прошлых событий, из текущих переживаний, из мечтаний о будущем, из снов, из разговоров с людьми, из прочитанных книг, из просмотренных фильмов, прослушанных лекций или подкастов, из случайно попавшихся мне на глаза стихов, из услышанной музыки… Я собираю эти фрагменты и складываю из них какое-то произведение. Это может быть письмо тебе, тренинг, мистерия, облачные ретрит или даже просто разговор с другом, — всё это произведения моей жизни.
Вероятно, именно в силу коллажности моего восприятия и мышления мне больше всего и подошёл путь дзэн в трактовке Догэна:
«Постигать Путь Будды — значит узнавать себя. Узнавать себя — значит забывать себя. Забывать себя — значит давать проявляться всем вещам и позволять всему сущему обнаруживать тебя. Быть обнаруженным всем сущим — значит позволять исчезать своему телу-уму и телу-уму других существ. Существует след Пробуждения, который невозможно ухватить, и мы бесконечно воплощаем этот неуловимый след Пробуждения».
В этом подходе к жизни, к практике духовного пути для меня снимается противоречие между творцом и источником творчества. Догэн говорит: «Носиться со своим “я”, пытаясь осветить им мириады вещей, — это практика воспроизведения иллюзии, свидетельство заблуждения и невежества. Позволять мириадам вещей являть себя — практика пробуждения».
И практика творчества, а точнее, сотворчества с мириадами вещей, со всем, что существует, — продолжаю я мысль Догэна.
Сегодня, после прослушивания очередного музыкального произведения на нашем ретрите, я откликнулся на него стишком:
так песня и человек
находят друг друга
так человек становится рекой
а песня — водой.
Песней может быть всё что угодно. Тишина тоже может быть песней. Когда мы в нашей Сангхе сидим вместе в молчании, я слышу песню тишины, которую мы исполняем хором, а вместе с нами поёт и весь мир — поёт всем прекрасным и всем ужасным, что в нём происходит. Это наша молитва, наш гимн, наш спиричуэлс и наш госпел. Госпел тишины Сангхи, тишины сознания, тишины всего, что существует и не существует. Госпел Света всех богов и таинственной Тьмы Ночи.
Хлеб ангелов становится хлебом человеческим
На днях мне написала подруга. Она украинка из прифронтового города, которая была вынуждена принять убежище в одной из северных европейских стран; между тем её мама, в силу своих личных обстоятельств, осталась в Украине. Мама тяжело заболела и постепенно подошла к границе жизни.
Процитирую тебе отрывок из сообщения подруги:
«Вчера я впервые увидела северное сияние. Так просто, стоя на пороге дома в тапочках. Смотрю и плачу от этой болючей красоты. Всё ещё поразительно, как это происходит одновременно: тысячи людей рождаются, война, природные катаклизмы, удивительные открытия и события, от которых дух захватывает. Я написала подруге: “Я смотрю на это сияние впервые, а прямо сейчас умирает моя мама”. Зашла домой и получила сообщение от маминого мужчины, что ровно в это время она умерла. Это настолько больно. Это настолько красиво».
Отвечая подруге, я среди прочего написал вот что:
«Я сейчас провожу облачные ретриты в рамках ежедневных встреч нашей Облачной Сангхи, и этот ретрит — музыкальный: мы сначала медитируем, а потом слушаем музыку. Очень разную, глубокую, трагичную или возвышенную. Я назвал ретрит “Песни другого берега”, имея в виду буддийскую метафору переправы на другой берег океана существования. Назвал так, потому что музыка всегда приходит с того самого “другого берега” и зовёт нас к нему.
У нас в Сангхе есть украинцы и израильтяне, и они слышат звук воздушных тревог или взрывов, но одновременно и музыку тоже, и они говорят об этой одновременности существования ужаса и красоты, любви и ненависти, света и мрака… и как-то вмещают в себя всё это, как-то размещают. Мы же — те, кто далеко от взрывов, хотя физически и далеко, но сердца у нас разбиты, и они также вмещают весь этот объём ужаса и красоты жизни.
Так что я, кажется, понимаю, про что твой опыт — в тапочках на пороге дома, приютившего тебя на время войны, глядя на огромное сияющее небо и думая о смерти мамы. То, что она умерла именно в этот момент, потрясает ещё больше, это тайна жизни, которую невозможно вместить. И невозможно не вместить.
Сегодня на ретрите мы слушали гимн Panis Angelicus. Фактически это молитва Фомы Аквинского, которая начинается словами: “Хлеб Ангелов станет хлебом человеческим”, и я подумал, что музыка — это и есть то, чем питаются ангелы, это их хлеб, но и нам, людям, необходим такой хлеб. Теперь, после твоего рассказа, я думаю, что и северное сияние — это тоже хлеб ангелов, и вообще вся красота мира — это хлеб ангелов.
После медитации мы в Сангхе пишем творческие отклики, и я сегодня написал такой:
музыка вплетается во всё существующее
вплетается в смех и в рычание
в проклятия, шёпот и стон
вплетается в рыночный гвалт
в первый вздох младенца
музыка вплетается во взрывы ракет
в плач по умершим
музыка
в тишине и в молчании
продолжает звучать
и ангелов хлеб
всё становится и становится
всё время становится
человеческим хлебом.
Обнимаю тебя крепко!»
Информация — не знание.
Знание — не мудрость.
Мудрость — не истина.
Истина — не красота.
Красота — не любовь.
Любовь — не музыка.
Музыка — Лучшее.
― Фрэнк Заппа
Pink Floyd – Shine on you crazy diamond (Sitar&Tabla cover).
Sitar- Andrey Abroskin, Tabla- Kirill Parenchuk:
Скачать все аудиописьма
Телеграм-канал Письма к самому себе
Плелист в YouTube
Плелист в SoundCloud
С начала войны я работаю исключительно за свободные пожертвования, если вы цените проект “Будда в городе” и хотите поддержать мои жизнь и работу, то можете сделать это здесь:
Поддержать Будду в городе
Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
