Письма к самому себе. О Пути, Дыхании и Времени
Часть вторая. Путь
Скачать все аудиописьма
Телеграм-канал Письма к самому себе
Плелист в YouTube
Плелист в SoundCloud
Слушать аудиокнигу в YouTube:
Слушать аудиокнигу в SoundCloud:
Слушать в PodBean:
Письмо двадцать первое. Как сладить с жизнью?
«Нет пустого пространства или незаполненного времени. Всегда есть на что посмотреть и что послушать. В действительности, как бы мы ни старались, нам не удастся создать абсолютную тишину. В инженерии для определённых целей необходимо достичь предельно возможной тишины. Такое помещение называется звукоизолированной камерой, комнатой без эха, шесть стен которой сделаны из особого материала. Несколько лет назад я вошёл в такую комнату в Гарвардском университете и услышал два звука – высокий и низкий. Когда я описал их дежурному инженеру, тот сообщил мне, что высокий возник в результате функционирования моей нервной системы, а низкий – циркуляции крови. Эти звуки будут длиться до тех пор, пока я не умру. Они будут существовать и после моей смерти. О будущем музыки можно не беспокоиться».
– Джон Кейдж
Вопрос бытия
Привет!
Сегодня Рождество, и я начинаю новое письмо тебе. Сижу сейчас за рабочим столом, справа от меня большое окно, смотрю в него, там небо, облака, под ними дома, подъёмный кран… В памяти тоже, словно облака, проплывают первые строчки моего любимого эссе Догэна «Удзи» («Временное существо»):
Будда древности, учитель дзэн Якусан Иген сказал:
«Временно я стою на высочайшей горной вершине.
Временно лежу на дне океанской впадины.
Временно у меня бывает три головы и восемь рук – я асура-демон.
Временно я сижу и мой рост два метра, временно стою, возвышаясь на четыре метра.
Иногда я с посохом, иногда с метлой.
Иногда стою столбом, иногда свечу фонарём.
Иногда я сын бедняка Чана, иногда сын бедняги Ли.
Иногда я бесконечная земля, иногда безразмерное небо».
«Временно я сижу за столом, – продолжаю я за Якусаном и Догэном, – временно смотрю в окно, временно поворачиваю голову к экрану компьютера, временно нажимаю клавиши, вижу появление временных букв, временно вслушиваюсь в тишину, в ожидании появления слова, временно слово появляется, временно, временно, временно…»
И Догэн сквозь бесконечное время тут же отзывается эхом из своего тринадцатого века:
«Время бытия – это время как оно есть. Время – это бытие, а бытие – это всё время, что может быть.
Временное существо – это время как оно есть. Время – это существо, а существо – это всё время, что существует».
Вопрос времени
«Я подумал, что, если я не собираюсь вводить в свою музыку тональность, мне нужно что-то другое, что задавало бы структуру, – и это ритм. Я изучил природу звука: высоту, длительность, тембр, громкость. Потом я стал изучать тишину; из этих четырёх свойств тишина обладает только длительностью. И когда я понял, что время – это правильная основа для музыки, поскольку охватывает и звуки, и тишину, я увидел, что тональность, гармония, контрапункт и все эти вещи, на которых основана европейская музыка, несовершенны настолько, что превратили её в скучнейшую вещь: зачастую гармоническое благозвучие оборачивается скукой».
– Джон Кейдж
У каждого человека есть свой главный вопрос к жизни. Ну хорошо, уточним: у каждого духовного искателя есть главный вопрос к жизни, иначе он ничего не искал бы. Порой этот вопрос чётко сформулирован, а порой он переживается как невыразимое, смутное томление, требующее прояснения. У меня, как ты знаешь – у тебя, как я знаю, – тоже был, тоже есть, тоже будет такой вопрос. Это вопрос о времени и бытии. Когда-то, лет в десять, он отчётливо прозвучал в тебе, и с тех пор я ищу ответ на него. Все мои письма к тебе тоже об этом, весь наш диалог, продолжающийся с тех самых пор – с твоего десятилетнего возраста, – об этом. В каждом письме я задаю вопрос о бытии и времени, и каждое письмо – ответ на этот вопрос.
«Знание, разделяющее себя, становится со-знанием, оно видит само себя, встречается с собой и становится со-бытием. Вот почему со-знание, я, сердце – это время», – опять вклинивается в нашу беседу Догэн; мои же письма тебе – это ответ на мои вопросы: что такое сознание? что такое я? что такое сердце? что такое бытие? что такое жизнь? что такое время? Ответ рождается в диалоге, наш диалог с тобой и есть ответ, со-знание – это ответ: моё знание встречающееся с твоим, – это ответ, наше со-бытие – это ответ.
Вопрос о времени и бытии я много раз переформулировал, поворачивая его то так, то сяк, пытаясь посмотреть на него с разных сторон, но главная тема, позвавшая меня в десять лет, остаётся неизменной: как вообще возможна моя конечная жизнь в бесконечном мире? Что эта такое – моя конечная жизнь и что такое безразмерная вселенная, как они соотносятся друг с другом, как сосуществуют? И это ведь не абстрактные вопросы, о которых было бы интересно подумать на досуге, это вопросы насущные, ибо касаются жизни и смерти. Моей жизни и твоей смерти.
Вопрос жизни и смерти
«Тишина – самая великая и фантастическая симфония, она вмещает в себя весь мир. А шелест перепонок летучих мышей мучает людей потому, что они лишь слышат его в контексте брезгливости, страха и предрассудков. А вы прислушайтесь к нему, и вам покажется, что вы гладите бархат».
– Джон Кейдж
На днях я разговаривал с клиенткой. Она обратилась ко мне с запросом на прояснение важной для себя темы, которую вкратце можно было бы обозначить простым словосочетанием «принятие жизни». Словосочетание действительно простое и давно ставшее клише среди людей, ищущих свой путь по жизни, но как же нелегко это сделать – по-настоящему принять жизнь такой, как она есть!
Само слово «принятие» можно по-разному воспринимать. Очень часто, когда я слышу его из уст людей, говорящих на русском языке, оно звучит как синоним пассивности: принятие – это, де, смирение, покорность, подчинение обстоятельствам, а обстоятельствам подчиняться плохо, ибо это рабская позиция; свободный же человек всегда действует проактивно, он не прогибается под мир и обстоятельства и сам создаёт свои обстоятельства, сам творит свой мир и свою жизнь!
Творить свою жизнь – прекрасная позиция, но вдруг война? Вдруг эпидемия? Вдруг землетрясение? Вдруг неизлечимая болезнь? Вдруг кто-то из близких и дорогих людей умер? И необязательно на войне, а просто жизнь его убила. Такие вот обстоятельства! Это что же, сам проактивный творец жизни всё это натворил для себя? Или, может быть, ничто из этого его не касается? Не касается его война, не касается чья-то смерть, не касается собственная старость? Неужели не касается?
Моя клиентка, собственно, об этом мне и рассказала – что она, мол, всегда активно творит свою жизнь, что у неё тысяча увлечений и интересов, что много энергии, много сил для создания творческих проектов, до тех пор… до тех пор, пока жизнь не приносит ей что-то непредсказуемое, что-то огромное, с чем она не может справиться, что она не может принять, вместить. Это огромное и непредсказуемое сбивает её с ног, лишает энергии, расстраивает, разрушает и размазывает. В такие периоды жизни она чувствует, что не может она быть с жизнью, что она несовместима с ней. Так случилось во время её серьёзной длительной болезни, так произошло, когда пришла пандемия коронавируса и заболел весь мир, так произошло, когда она потеряла работу в компании, где трудилась последние тридцать лет, так произошло с российско-украинской войной, а потом и с Ближневосточной. Всякий раз, когда приходят такие вот неожиданные, крайне нежелательные трагические события, её внутренний свет мгновенно гаснет, её мир исчезает, хоть ложись и умирай. Она, конечно, не ложится и не умирает, но и не живёт толком. Она выживает и выкарабкивается из эмоциональной ямы очень долго. Какое уж творчество в таких условиях, какие полёты фантазии, какие высоты и глубины, если единственная задача теперь только доползти до следующего дня?
«Как же мне жить, если естественное течение жизни прервано?» – этим вопросом задаётся моя клиентка, этим вопросом задаюсь я, этим вопросом задаются миллионы людей, чувствующие этот разрыв ткани бытия, ткани времени.
Вопрос ответственности
«Музыкой можно назвать абсолютно всё, немузыки просто нет. Музыку сфер можно услышать и в шипении жарящейся яичницы».
– Джон Кейдж
«Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!» – восклицает шекспировский Гамлет. Однако это он в переводе Пастернака так восклицает, а в оригинале: «The time is out of joint: O cursed spite That ever I was born to set it right!» И тут уж гораздо точнее, на мой взгляд, перевод Радловой: «Век вывихнут. О злобный жребий мой! Век вправить должен я своей рукой». Гамлет здесь хоть и сетует на жизнь, на её несправедливость, однако берёт ответственность за то, что происходит, берёт ответственность за исправление времени.
Век вправить должен я своей рукой. То, что прервано, я должен соединить. Как? – это следующий вопрос, но сам путь к пониманию того, как мне соединить прерванное время, как вправить его вывихнутый сустав, начинается с решения делать это, с решения стать целителем времени, ибо кто же ещё может его исцелить, кроме меня, если это время моей жизни?
Что значит исцелить время, спрашиваешь ты меня? Это значит сделать его целым.
– А что такое целое время?
– Это всё время, что есть. Время, которое мне нравится и которое не нравится, время, где мне легко и где мне трудно, время радости и время печали, время удовльствия и время страдания, доброе время и злое время, время счастливое и время проклятое.
– И как же мне собрать всё это вместе, как не отвергать время, которое мне не нравится, время, вызывающее у меня отвращение, отторжение, ненавистное мне время, проклятое, злое время, время, приносящее мне боль, чувство утраты или чувство невозможности получить желаемое?
– Да-да, об этом тебе и Будда говорил, помнишь?
Вот Первая Благородная Истина о дукхе:
Рождение – дукха.
Старение – дукха.
Болезнь – дукха.
Смерть – дукха.
Столкновение с нежелательным – дукха.
Разлучение с желаемым – дукха.
Невозможность достичь желаемого – дукха.
Вся наша психофизическая обусловленность и есть дукха.
Время и есть дукха, жизнь временного существа в меняющемся мире – это дукха. Вся жизнь, утекающая сквозь твои пальцы, – это дукха. Но ты ведь знаешь, дорогой мой, ты ведь знаешь, что тебе нужно сделать для освобождения от дукхи. Ты это знаешь, но тебе ужасно трудно это сделать.
– Что? Скажи, что мне нужно сделать?
– Тебе нужно вспомнить, что тебе тут ничего не принадлежит. Тебе не принадлежат время и пространство, у тебя тут нет никакого «твоего» места. Именно твоего места, отдельного и независимого от всех остальных существующих в реальности мест.
И опять мы в этом месте можем с тобой вспомнить слова Будды нашего Гаутамы, произнесённые им после пробуждения:
«Эта Дхарма, которую я постиг, глубока, трудно её увидеть, трудно к ней пробудиться, тиха она и превосходна, не ограничена концептуальным мышлением, очень тонка. Ощутить её может только по-настоящему мудрый. Но люди любят своё место, своё положение: они радуются и упиваются своим местом. И людям, которые любят, радуются и упиваются своим местом, трудно увидеть истинную основу – взаимозависимое возникновение. И так же трудно увидеть им другую основу: успокоение всех наклонностей, отпускание всех оснований, угасание жажды, отпускание желаний, остановку, затухание (нирвану)».
Да, именно так: ты, мой дорогой, любишь «своё» место, которого у тебя нет, ты любишь иллюзию и постоянно больно ударяешься о реальность, не совпадающую с этой иллюзией. Ты словно муха, бьющаяся о стекло, – очень хочешь вылететь на свободу, но никак не можешь увидеть, что именно тебя удерживает взаперти и что именно причиняет такую боль.
Дукха, видишь ли, не просто боль жизни, дукха – это сопротивление жизни, той её части, которая в любом случае в ней есть, но с которой ты не согласен:
Рождение – дукха.
Старение – дукха.
Болезнь – дукха.
Смерть – дукха.
Столкновение с нежелательным – дукха.
Разлучение с желаемым – дукха.
Невозможность достичь желаемого – дукха.
Вся наша психофизическая обусловленность и есть дукха.
Согласие – хорошее слово, не правда ли? Согласие. Это когда все голоса поют стройно. Согласие – это когда случается гармония. Пение это может быть полифоничным, разноголосым, но всё же со-гласным, со-гласованным. Но знаешь, что необходимо сделать, чтобы жить в согласии с жизнью?
– Что?
– Тебе нужно вспомнить, что время – это и есть ты. Понимаешь? Ты, как и все люди, любишь своё место, воспринимая его своим, и в этом состоит твоё главное заблуждение, в этом состоит твоя главная иллюзия, из которой вырастают все остальные. Твоя проблема состоит в том, что у тебя нет никакого «своего» отдельного места, которое можно было бы любить, места, которое тебе принадлежало бы, – «Сын человеческий не имеет, где приклонить голову», – любое место, которое ты посчитаешь своим, любое место, за которое зацепишься, выскользнет из-под тебя, и ты в очередной раз ударишься о реальность, вдребезги разбивая себе сердце. В этом и состоит дукха – в попытке схватиться за какое-то якобы принадлежащее тебе место. Вот корень твоей проблемы.
Но, знаешь, как я уже сказал, у этой проблемы есть и своё решение: тебе нужно вспомнить, что у тебя нет места, но ты сам – место, ты не местоимение, а место встречи. Ты событие, ты мгновенное со-бытие.
Догэн в эссе «Временное существо» говорит об этом так:
«Когда ты лучишься счастьем, словно четырёхметровое золотое тело Будды, – это само время лучится своим временным сиянием. Познавай это сияние двадцать четыре часа в сутки. Когда ты зол, словно демон, рычащий тремя головами и размахивающий восемью вооружёнными руками, – это время».
Продолжая его мысль, я могу сказать тебе:
Ты рождаешься, – это время. Ты время рождения.
Ты стареешь, – это время. Ты время старения.
Ты болеешь, – это время. Ты время болезни.
Ты умираешь, – это время. Ты время смерти.
Ты сталкиваешься с нежелательным, – это время. Ты нежелательное время.
Ты разлучаешься с желаемым, – это время. Ты время расставания.
Ты не можешь достичь желаемого, – это время. Ты время невозможности достижения.
В период мира ты – мирное время, в военный период – военное.
Где же тут «твоё место» – неизменное, стабильное и отдельное от всех других мест?
Ни рождение, ни смерть, ни молодость, ни старость, ни здоровье, ни болезнь, ни приобретение, ни утрата, ни мир, ни война – ничто из этого тебе не принадлежит и не может принадлежать, потому что ты сам и есть рождение и смерть, молодость и старость, здоровье и болезнь, приобретение и утрата, мир и война. Ты есть событие, ты есть время.
– Но как? Как, как мне перестать цепляться за место, которого у меня нет, и стать текучим местом встречи, соединяющим в себе все места, что только существуют? Как мне переживать себя со-бытием, а не местоимением?
– Это действительно трудно, почти невозможно. Ты ведь помнишь последнюю сентенцию Будды в его описании дукхи: «Вся наша психофизическая обусловленность и есть дукха». Ты обусловлен переживанием место-имения, ты запрограммирован на него природой, богом или чёртом, и эта программа составляет суть структуры того, что ты называешь отдельным организмом и отдельной личностью, того, что ты называешь собой. Но только ли она – это ты или ты больше неё? А если ты что-то большее, чем мгновенное местоимение «я»? Есть ли что-то, чем ты можешь принять жизнь в её текучем многообразии, чем ты можешь обнять её всю, без остатка? Это тебе нужно узнать, в этом состоит твой путь познания себя.
Вопрос согласования
«Где бы мы ни были, мы слышим шум. Когда мы игнорируем его, он раздражает нас. Но когда мы прислушиваемся к нему, мы находим его восхитительным и увлекательным. Заставляя слушателей сидеть молча, я принуждаю их прислушиваться к шумам, которые высвечивает и подчёркивает тишина, – это шум проносящихся за окнами автомобилей, жужжание кондиционера, падение дождевых капель и так далее. Тишина безгранична в своём многообразии, она богаче любой самой богатейшей мелодии».
– Джон Кейдж
После принятия решения связывать прерванное время, вправлять его вывихи и согласовывать диссонансы неизбежно возникает вопрос «Как?». Вспоминая все твоё путешествие по жизни, я вижу, что способы твои были разными, но никогда они не ограничивались только рассуждениями, только словами, только концепциями, ибо слова и концепции по сути своей призваны ограничивать, определять и отделять одно от другого, соединять же может что-то выходящее за пределы слов. Вот почему всякая духовная практика есть нечто способное вывести нас за пределы ограниченности словами к прямому переживанию неразрывной, целой реальности. Вот почему тебе было нужно то интенсивно дышать, используя методы Ребёфинга и Холотропного дыхания, то, наоборот, надолго задерживать дыхание в йоговской пранаяме, то часами кружиться в суфийской практике вращения, то пить шаманские зелья, то двигаться по пути Аутентичного Движения, то прозревать в «три знака существования» в медитации випассана… А последние двадцать лет моя основная практика – это «Шикантаза», что в переводе с японского означает «просто сидеть». Просто сидеть и слушать бытие, не разделяя его на своё и чужое, просто сидеть и чувствовать время, не разделяя его на прошлое, настоящее и будущее. В следующем письме я расскажу тебе об этом уникальном способе встречи с жизнью и принятия её как она есть, пока же хочу напомнить об одном музыкальном произведении, которое я понял только с помощью практики «Шикантаза».
Произведение это сочинил и впервые исполнил Джон Кейдж, а называется оно «4’33», потому что длится ровно 4 минуты и 33 секунды. Одна из версий, почему Кейдж выделил для своей пьесы именно такой отрезок времени, гласит, что 4 минуты 33 секунды — это 273 секунды; в свою очередь, 273 градуса по шкале Цельсия — это температура абсолютного нуля по шкале Кельвина, при которой прекращается движение частиц. Прекращение движения – это спокойствие, это тишина, это пространство, в котором движение возникает.
Во время исполнения музыкант – или даже целый оркестр – садится, как обычно: либо перед роялем, либо берёт в руки свой инструмент… и потом ничего не делает ровно четыре минуты и тридцать три секунды. По замыслу автора, во время исполнения пьесы слушатель воспринимает музыку тишины. Но что значит эта тишина в концертном зале, наполненном людьми, разве может быть в нём абсолютная тишина?
4 минуты 33 секунды – это пространство тишины, в которой возникают звуки, любые звуки: покашливание слушателей, поскрипывание их кресел, тихое дыхание музыкантов и зрителей. В этом пространстве в четыре минуты тридцать три секунды звучит сама жизнь как она есть – совершенно уникальным, незапланированным образом, без прикрас, без редактуры, без цензуры. Джон Кейдж практиковал дзэн, видишь ли, и я понял, что его произведение не просто эпатажное кривляние, а урок дзэнского подхода к жизни, лишь после того, как сам начал практиковать дзэн. Но обо всём этом я напишу тебе в следующем письме. А пока ещё немного Кейджа:
«Уже ваш Глинка догадывался о природном характере музыки. Он говорил, что музыку создаёт народ, а композиторы только аранжируют её. Я пошёл дальше. Я считаю, что музыку создаёт природа, а мы её выграниваем. Иногда с помощью молчания. Я более чем уверен, что самый первый композитор на Земле – ещё пещерный человек – просто воспроизводил шумы и звуки природы, которые бились в мембране его уха».
Эпилог
Моя подруга Ирина, прочитав это письмо, откликнулась такой историей:
“Всякий раз на слово “сладить” из памяти машет ручкой маленькая Лиза, племянница, порядка более чем двадцати лет назад. Она сыпала в чашку чая сахар: ложечку, ещё ложечку, ещё ложечку, – и каждый раз пробовала и морщилась. В конце концов решительно сказала: “Бесполезно сладить!”
Я думаю, может, она плохо перемешивала?”
Скачать все аудиописьма
Телеграм-канал Письма к самому себе
Плелист в YouTube
Плелист в SoundCloud
С начала войны я работаю исключительно за свободные пожертвования, если вы цените проект “Будда в городе” и хотите поддержать мои жизнь и работу, то можете сделать это здесь:
Поддержать Будду в городе
Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
