Дневник погоды одного лица
Что я увидел в зеркале год спустя – 9
Изнутри наружу, изнутри наружу… я всё время смотрю изнутри наружу. Словно мои подруги-улитки, живущие здесь, на террасе, я всегда ношу на себе этот домик себя. Выглядываю из него наружу и изучаю окружающее пространство: вот стол, на столе зеркало, в зеркале человеческое лицо. Взглядом ощупываю лицо и обнаруживаю на нём следы времени. Как я узнаю, что это его следы? По памяти. Я помню, каким это лицо было раньше. Я встречаюсь с ним уже пятьдесят лет, и это довольно много; в моём улиточном домике скопилось множество фотоальбомов, в которых собраны следы времени. Сейчас же, в зеркале, следы времени предстают передо мной в виде седины в бороде, дряблости кожи под подбородком, в виде морщин на лбу и вокруг глаз… Я не только помню, что их не было в прошлом, но и, глядя на них сейчас, моментально представляю себе развитие ситуации, предсказываю, предрекаю будущее: седины будет больше, дряблость будет усиливаться, а морщины – углубляться, – я вижу, как именно это будет меняться. Прошлое, настоящее и будущее собрались вместе. Они собрались в памяти, в предвидении, в оценке, в чувстве сожаления об уходящей молодости, об ускользающем времени. Фотоальбомы в улиточном домике множатся – теперь они содержат не только следы прошлого, но и следы будущего.
Ускользающее время. Эта фраза подразумевает, что время у меня есть, оно мне дано, но я не могу его удержать. Время – это как тот самый цветок бессмертия, который добыл Гильгамеш, да так и не смог сохранить для себя. Хитрая змея съела цветок, и великому герою пришлось смириться со своей смертностью. Ему пришлось смириться с фактом, что время ускользает из его рук.
Пока время остаётся отдельным от меня, я никогда не смогу им овладеть. Это невозможно. Рыба не может овладеть рекой, в которой живёт. Она, конечно, может сновать туда и сюда по реке, осваивая её пространство, рассматривая реку в качестве своих охотничьих угодий, однако и сама рыба – предмет чьей-то охоты: других рыб, паразитов или рыбаков. Река – это охотничьи угодья для всех сразу, она не может принадлежать какой-то одной рыбе.
А река времени? Это охотничьи угодья самого времени – непрестанно порождающего и проглатывающего феномены существования. Вот он, я, – феномен существования, сын Времени, приговорённый матерью к смертной казни. И у меня нет сомнений, что она сожрёт меня – моя великая мать Время.
Это вызывает во мне чувство сожаления. Нет, во мне уже давно не возникает то переживание ужаса перед смертью, которое я испытывал когда-то, но чувство сожаления, конечно, есть. Ибо живое жаждет продолжения жизни.
Недавно я услышал историю о том, как поэт Басё, будучи экспертом в тонкостях словесного выражения эстетических переживаний, наставлял молодых поэтов в практике стихосложения. Один из поэтов сочинил такие строчки:
Тому, кто завтра к нам придёт,
Лишь горечь принесёт весна.
Басё не одобрил эту форму, и тогда другой предложил свою:
Медленно к западу катится солнце
Какое ясное, чистое небо.
И Басё поставил зачёт. Оба эти стихотворения о времени, как мы можем заметить, но у них разный вкус – у первого однозначно горький, а у второго… а у второго объёмный, горько-сладкий. Между этими полярностями сладости и горечи умещается невероятное количество оттенков. Второе стихотворение точнее описывает жизнь, поэтому, как мне кажется, Басё и одобрил его. Второе стихотворение также позволяет нам обнять жизнь в её объёме, в её полноте, оно позволяет принять жизнь не из позиции слабости и обречённости, а из позиции силы. Силы, способной обнять всё что угодно, силы, способной обнять само ужасное, всепоглощающее время.
И здесь я опять возвращаюсь к одной своей хитрости, которую практикую уже достаточно продолжительное время. Я спрашиваю себя: а что, если не время принадлежит или не принадлежит тебе, что, если не ты принадлежишь времени, а ты и есть время? Что, если ты – это не рыба в реке, а сама река?
Я вижу, что такая смена перспективы действует не на всех. Когда я предлагаю другим людям посмотреть на себя таким вот образом, то на большинство из них это не производит никакого эффекта, кроме растерянности. Хотя растерянность, возможно, не самый худший эффект, ибо порой бывает полезно растерять всю свою уверенность в жизни, в реальности и в себе. Но на меня такая смена перспективы оказывает действие, это моментально меняет моё переживание себя, жизни, времени в сторону большей целостности и объёма. Прямо как в этом двустишье:
Медленно к западу катится солнце
Какое ясное, чистое небо.
Изнутри наружу, изнутри наружу… если я – это время, смотрящее наружу, то что? Существует ли какая-то наружа у времени? Если я-время ощупываю своё временное лицо и обнаруживаю на нём следы времени, то что?
То время узнаёт время – вот и всё.
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!
