Отпустить детей

Подлинная жизнь.Тексты

 Три истории

1

Чарлз П. Маунтфорд в 1947 г. совершил путешествие по пустынным областям Центральной Австралии, где у аборигенов нерушимо сохранились древние обычаи. Вот что он рассказал.

Дети австралийцев были окружены всеобщим вниманием, ласками и заботой. Но с приходом юности беззаботная жизнь мальчика обрывалась.

Самые близкие ему женщины – бабушка, мать, сестра – внезапно набрасывались на мальчика и, угрожая пылающими факелами, изгоняли из места общего обитания (стоянки, лагеря). С этого времени и до завершения обряда инициации – примерно в течение года – к юноше относились, как к отверженному. Он должен был спать в некотором отдалении от стоянки, ему нельзя было приближаться к женщинам и разговаривать с ними. Запрещалось  обращаться и к старейшинам, пока они сами не позовут его. Отвечать старикам юноша мог только шепотом.

Жизнь изгнанника проходила так: днем он находился среди мужчин, а по ночам спал у своего маленького костра за чертой стоянки племени. И вот, наконец, приходил день, когда старики хватали юношу и под причитания женщин, крики и топот мужчин, уже прошедших инициацию, вели его в укромное место. Там ближайшие родственники юноши – взрослые мужчины – вскрывали на своих руках вены и мазали кровью тело юноши. Длительный обряд инициации имел целью обучить молодого австралийца законам рода и племени, привить ему религиозно-нравственное сознание.

При этом использовалось все, что могло привести к достижению нужного результата: испытание голодом и болью – для укрепления силы духа, атмосфера таинственности и непостижимости происходящего.

Юноша, лежавший лицом вниз, слышал, но не видел, что происходило вокруг него. Только на мгновение позволяли ему поднять голову и в свете колеблющегося пламени костра взглянуть на действо, вызывавшее экстаз у всех, участвовавших в нем.

Первый из обрядов инициации, включавший обрезание, был важнейшим шагом молодого австралийца на пути к зрелости.

После обрезания юноше надевали на голову особую повязку, свидетельствовавшую о его новом статусе, и с этой минуты его можно было видеть лишь среди стариков-наставников и стражей. Теперь ему надлежало избегать женщин, нельзя было даже смотреть на них. Его называли новым именем – вангарапа – “скрывающийся мальчик”. Вместе со стариками он совершал длительные и многотрудные путешествия, знакомясь с бытом других дружественных племен.

Следующий обряд посвящения – подрезание полового органа (продольный разрез у основания пениса. – Ред.) – призван был сделать юношу настоящим мужчиной. После этого он мог жениться, если его нареченная была достаточно взрослой. Он мог также принимать участие в совете племени или рода. Тот, кому удалось стойко перенести подрезание – самое тяжелое и мучительное из всех испытаний – становился полноправным членом общества – австралийского племени конца 40-х годов прошлого века.

Но даже в то суровое время далеко не все юноши  могли вынести многочисленные лишения и пытки, которым их подвергали во время посвящения. Некоторые погибали от истязаний. Вероятно, именно поэтому подростков, проходивших инициацию, тщательно изолировали от остальных членов племени, женщинам и детям строжайше запрещалось даже приближаться к той местности, где находился лагерь посвящаемых, чтобы они не могли видеть, как их истязают, и слышать их стоны и вопли.

Чрезвычайная жестокость посвятительных обрядов, несомненно, способствовала, с одной стороны, отсеву и уничтожению слабых телом, а главное – духом, а с другой – культивировала, поощряла и передавала по наследству высокие качества мужества, стойкости, скромности.

-Свободный пересказ по книге Матюшина Г. Н., “У колыбели истории”.

2

Когда Тит Нат Хан основал свой знаменитый монастырь во Франции, это была деревушка, состоявшая из нескольких хижин.

И как-то прибился к ним человек – ветеран Вьетнамской войны, весь израненный телесно, но ещё больше душевно. Назовём его Гарри, к примеру.

Гарри искал покоя, и Тит Нат Хан пригласил его пожить в монастыре.

Вместе с несколькими монахами для него построили отдельную хижину на самом краю деревни, в ней он и зализывал свои раны.

Постепенно медитация, разговоры с добрыми монахами, неспешный физический труд на свежем воздухе и общая благожелательная атмосфера позволили ранам в душе Гарри затянуться.

Прожив так пару лет, он привык к спокойной, стабильной и размеренной жизни, вошёл во вкус, так сказать, и потерял счёт дням и ночам.

И вот однажды ночью Гарри проснулся от толчка в бок. Он открыл глаза и увидел перед собой Тит Нат Хана.

– Скорее вставай, – выпалил тот, – пожар!

Парень схватил одежду и выскочил из хижины, в которой уже порядочно занялся огонь.

Он начал было метаться туда и сюда, но Тит Нат Хан сказал:

– Не суетись, сядь и смотри.

Так присели они вдвоём и стали смотреть на костёр, в котором горела вся жизнь Гарри, весь его покой и надежды.

Сидели и плакали вдвоём.

Гарри спросил Тит Нат Хана:

– Отчего случился пожар?

– Я его зажёг, – ответил мастер.

– Зачем?

– Затем, что пора тебе уходить. Пора двигаться дальше.

Так они и просидели остаток ночи вдвоём, глядя на головешки. А наутро Гарри покинул монастырь.

3

Я благодарен своим родителям за очень многое – в первую очередь за их безусловную любовь и принятие. Но для них такого рода  любовь никогда не была связана с каким-то усилием. Любить для них всегда было естественно, так же как дышать.

Настоящее же усилие над собой и даже, я бы сказал, акт родительского героизма они совершили, когда отпустили меня из гнезда. И не только отпустили, но и выпихнули.

Мне было 20 лет, и я влюбился. Первый раз  по-настоящему. До крови, до ужаса, до стояния ночами под окнами и даже до больницы с нервным срывом. То есть любовь при всем её счастье оказалась несчастной.

Буря переживаний, прошедшая через дубраву моей души, оставила в ней кучу дров и всякого бурелома.

Глядя на эти внутренние завалы, я не знал, как мне их разгребать, руки просто опускались.

И я завис. Остался жить с родителями, постепенно превращаясь в бледную тень.

Родители, естественно, приняли меня и относились бережно – кормили и ни о чём не расспрашивали. Дали набраться сил, а через пару месяцев вызвали на родительское собрание.

Я чувствовал запах корвалола в воздухе, я видел, какого героического усилия от них потребовало сказать мне эти слова, но они сказали их.

Они сказали мне: уезжай.

Они сказали: ты должен уехать, чтобы спасти себя и нас.

Они сказали: уезжай как можно дальше и начни новую жизнь, какую хочешь, но свою.

Уезжай и сделай что-то со своей жизнью.

Мы дадим тебе денег на первое время, но потом ты должен будешь найти возможность обеспечить себя сам.

Так они сказали, и для меня их слова были отрезвляющим холодным душем. Я чувствовал, сколько любви и поддержки в этих словах. Любви уже не к мальчику, но к взрослому человеку, живущему своей жизнью.

И я уехал на следующий день. Уехал в неизвестность своей жизни.

С этого момента она и началась.

Жизнь, исполненная взлётов и жестоких падений, удач и ошибок – моя жизнь.

Рубрика:

Подлинная жизнь.Тексты

Всего вам доброго и, надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!