Пост представлен в трёх видах. Его можно
послушать:
Чтобы скачать аудио, кликните сюда
посмотреть:
почитать:
Недавно я прочитал статью Анастасии Гостевой
Может ли виртуальная реальность стать инструментом просветления?
В ней Анастасия компилирует несколько полемических материалов, опубликованных в журналах MEL и Tricycle.
Прочитав статью, я зацепился взглядом за пару сентенций, о которых и хочу сегодня поворчать.
Если сказать совсем коротко, то я за виртуальную реальность, за технологические новшества в целом, главным образом потому, что они неизбежны. Когда мы принимаем факт неизбежности чего-то и перестаём это отрицать, то вместо довольно абстрактного вопроса “Нужно ли нам это вообще?” мы переходим к более конкретным вопросам: “Как нам пользоваться этим эффективнее?” и “Как сделать это наиболее безопасным?”.
А теперь подробно.
Итак, первое высказывание, от которого отталкивается моё ворчание:
“Зачем порождать дополнительные реальности, если мы не можем разобраться даже в той, где живём сейчас?”
Зачем летать в космос?
На мой взгляд, это всё равно что спросить, зачем мы осваиваем космос, если с землёй как следует разобраться не можем?
А затем!
Затем, что из космоса открывается другая перспектива. Когда мы смотрим на Землю из космоса, у нас возникает другое восприятие планеты, на которой мы живём, – оно несколько отличается от того, которое возникает при взгляде с крыльца собственного дома. Когда мы осваиваем космос, даже самый ближайший, мы начинаем яснее осознавать, что живём не только на планете, но и во вселенной.
Какой вопрос важнее?
Однако мне кажется, что начинать надо с другого вопроса:
Мой ответ: потому что мы такие существа. Мы, люди, – творцы реальностей. Активное творчество, созидание – то, что отличает нас от большинства других видов живых существ на планете. Наш способ приспособления к реальности – это непрерывное создание новых реальностей, своих реальностей.
И эту нашу склонность вряд ли возможно у нас отнять. Иначе мы перестанем быть людьми. Иначе весь прогресс остановится, а мы ведь любим прогресс, мы в нём живём.
Поэтому создание всё новых и новых реальностей – это неизбежный процесс, и совершенно не имеет смысла плевать против ветра или пытаться остановить реку руками. Лучше уж подумать, как мы можем эффективно и достаточно безопасно использовать энергию ветра и реки.
В целом изобретение технологий – это наш способ взаимодействия с реальностью. Например, умение разжигать, сохранять и использовать огонь стало в древние времена прорывной технологией и созданием новой реальности, в которой оказались люди.
Реальность существ, сидящих вокруг костра и умеющих управлять огнём, радикально отличается от реальности существ, жмущихся друг к другу в норе или прыгающих с ветки на ветку. Но приручение огня было делом рук человеческих. Так что тут первично – реальность или технология?
Почему мы не можем разобраться?
Часто “мы не можем разобраться с той реальностью, где живём сейчас”, во-первых, потому, что именно в ней и живём!
Мы как рыбы, которые никак не могут разобраться с водой, потому что вода слишком близко к ним, слишком естественна.
И, кстати, сдаётся мне, что рыбы совершенно не волнуются по поводу воды и даже не пытаются с ней разобраться. Но мы не рыбы, а рыбы – не мы. Ещё раз повторю, что одно из базовых человеческих свойств – это стремление разбираться с реальностью и активно на неё влиять. Нам важно не просто узнать, что и как работает, но и как мы можем это использовать для улучшения своей жизни. Знание объекта позволяет взаимодействовать с ним сознательно, а это, в свою очередь, даёт нам силу.
Природа не наделила нас сильными мышцами, острыми зубами и длинными когтями, и единственным нашим преимуществом оказались разум, смекалка и изобретательность. В детстве я читал советский журнал под названием “Знание – сила”, и это действительно так: человечество на протяжении всей своей истории использовало знание именно как силу.
Но реальность всё равно трудно познавать. Эту трудность можно также сравнить с нашим взаимодействием с пространством. В пространстве есть объекты – предметы, на которые нам довольно легко обращать внимание и которые мы можем исследовать с помощью органов чувств. Однако нам чрезвычайно сложно обращать внимание на само пространство и исследовать его, но ведь именно это пространство, эта пустота вмещает в себя и предметы, и нас самих.
Что может быть хуже, чем жить в реальности?
Но кроме “во-первых”, существует ещё и “во-вторых”, и это “во-вторых” ещё хуже, чем “во-первых”, ибо отрицает его.
Во-вторых, нам трудно исследовать и познавать реальность, потому что реальность, в которой мы живём, невозможно отделить от нас самих.
Реальность – это не просто пространство, внутри которого мы находимся и действуем, исследуем его как внешний объект, нет, реальность – это поток непрерывного взаимодействия всего со всем, где “я” – активная часть этого всего.
Я разжигаю костёр и греюсь около него. Это окружающая меня реальность действует на меня или я влияю на реальность?
Я беру чашку в руки и делаю глоток чая. В какой момент чай из внешней по отношению ко мне реальности становится мной? Когда попадает ко мне в рот и его активные вещества проникают в мою кровь? Когда движется по пищеводу? Когда наполняет желудок?.. Когда?
На этот вопрос нет ответа, потому что нет чёткой, однозначной границы между мной и чаем. И нет никакой жёсткой границы между мной и другими элементами реальности. Границу между внутренним и внешним, “собой” и “другим” я могу провести только в определённом контексте. Если контекст изменится, то изменится и граница.
Поэтому формулировка “реальность, в которой мы живём” неверна по сути. Мы не находимся внутри какой-то реальности как отдельные и независимые от неё объекты. Мы – это активная часть реальности, мы – процесс, непрерывно взаимодействующий с бесчисленным множеством процессов во вселенной, подвергающийся их влиянию и влияющий на них. Непрерывно!
Это похоже на морское течение. Существует, к примеру, течение по имени Гольфстрим. Оно знаменито, почти как Брэд Питт, – все его знают.
И таки да, у этого течения имеется имя: Гольфстрим. Но является ли Гольфстрим чем-то отдельным от Атлантического океана? Является ли Атлантический океан окружающей средой для Гольфстрима, является ли он его реальностью?
И да и нет.
В одном контексте – да, Гольфстрим находится в пространстве Атлантического океана, он в него включён, но в другом контексте Гольфстрим и есть Атлантический океан, ибо весь этот океан состоит из переплетённых и непрерывно влияющих друг на друга течений.
Однако у Брэда Питта есть одно отличие от Гольфстрима. Гольфстрим не считает, что он отделён от океана и находится внутри какой-то реальности, а Брэд Питт считает. Потому что Брэд Питт отождествлён с этим именем – Брэд Питт и этой формой – Брэд Пит.
Тут я должен извиниться и перед Брэдом Питтом, и перед Гольфстримом за то, что так вот огульно наделяю их какими-то свойствами. Возможно, они совершенно не таковы. Может быть, совсем наоборот: Брэд Питт переживает своё полное единство с океаном (Голливудом то бишь) и непрерывное взаимопорождение всех процессов в нём, а Гольфстрим, напротив, считает, что он отдельная неизменная сущность, проживающая на территории океанической реальности, с которой никак не может разобраться.
Хуже – только быть реальностью, ибо, если ты и есть она, тебе чрезвычайно сложно себя (и её) познать.
Так зачем же?
Ещё раз вернусь к вопросу:
“Зачем порождать дополнительные реальности, если мы не можем разобраться даже в той, где живём сейчас?”
Вполне возможно, порождение дополнительных реальностей и понимание их поможет нам лучше понять и ту реальность, которой мы считаем основной для себя. Вспомните про космос – про планету Земля и другую перспективу!
Ещё одно наше неотъемлемое свойство и инструмент, которым мы пользуемся для эффективного проживания свой жизни в реальности, – это умение играть и создавать модели.
Игра – это когда понарошку. Когда я понимаю, что сейчас я проигрываю какие-то реальные ситуации, но в смоделированной реальности, и потому не отношусь к этому серьёзно, не привязываюсь к этому тотально и не слишком переживаю за конечный результат. Если это игра, модель, то это всего лишь эксперимент и ничего страшного, если что-то пойдёт не так. Игра, модель и эксперимент – способы облегчения нашего взаимодействия с реальностью. Облегчения и в инструментальном смысле (познавать реальность легче, если у нас имеются инструменты познания), и в эмоциональном смысле (мы легче относимся к своей жизни в реальности).
Дети играют в дочки-матери, отдавая себе отчёт, что они не дочки и не матери друг другу, но они в этом процессе изучают, как, собственно, работает реальность под названием “семья”.
Актёр, играя на сцене, может очень глубоко проживать чувства своего героя и даже на время приобретать черты его характера. Вот, скажем, если Брэд Питт мог бы сыграть Гольфстрим и на какое-то время стать им, чувствовать себя как Гольфстрим, согревать Европу своими тёплыми объятиями… но понарошку, помня где-то в глубине души, что он никакой не Гольфстрим, а именно Брэд Питт.
Почему технология, игра и контекст – близнецы-братья?
Контекст, который мы создаём, – это ведь тоже технология. Игра – это и контекст, и технология.
Предположим, мне 10 лет и я играю с друзьями в войнушку. Бегаю с деревянным пистолетом и кричу: “Та-та-та-та…” Потом кто-то подкрадывается сзади и, тыча в меня своим деревянным пистолетом, тихо произносит: “Пу”… – и я в ответ кричу: “А-а-а”, извиваюсь всем телом и падаю замертво на землю… На языке десятилетних это называется “Как будто я умер”.
Вы понимаете, что игра в войнушку – это технология, работающая по своим правилам?
Она работает для достижения определённых целей: получить удовольствие от игры, научиться воевать, научиться определённой ловкости…
– Каких мужчин ты ценишь?
– Ловких, – ответила она мне.
И она права, ибо на протяжении миллионов лет самцы нашего вида занимались охотой и войной и навык ловкости был крайне необходим для взаимодействия с реальностью, которая состояла из охоты и войны.
Сейчас реальность меняется: из лесов мы переселились в города (напомню, что мы создали реальность городов), в последние несколько лет мы стремительно перемещаемся в реальность интернета (опять мы её создали), но навык ловкости (умение улавливать нужное) для нас актуален по-прежнему. Теперь мы улавливаем необходимую информацию в интернете и стараемся её приручить, как когда-то приручили лошадей, коров, собак… а кошек приручили лишь наполовину, так они и ходят до сих пор сами по себе.
Так вот, игра в войнушку – это технология, тренирующая ловкость и смекалистость.
Когда я в 10 лет играл в войнушку, я полностью погружался в этот контекст, начисто забывая о других контекстах. Я забывал о контексте школы, о контексте своей жизни в семье, о контексте других игр – все они становились неактуальными в момент игры в войнушку.
И вы понимаете, что в определённом смысле мы можем назвать контекст игры реальностью. Специально созданной нами, десятилетними людьми, искусственной реальностью, отличной от не менее искусственной реальности общеобразовательной школы или не менее искусственной реальности семьи, в которой папа и мама зарегистрировали свой брак в искусственной реальности районного загса.
Какая реальность самая реальная?
Семья, школа и игра в войнушку – какая из этих трёх реальностей более реальна? Какая из них более естественна?
Я вам отвечу, какая:
А какую реальность мы считаем более естественной?
К которой больше привыкли – вот какую!
Вы родились в семье. Тут перед вами есть два лица: мама и папа… Ну, у некоторых только одно лицо, а у кого-то много – братья, сёстры, бабушки там всякие, дядюшки, ткачиха с поварихой, сватья баба Бабариха… Но это и есть ваша реальность! Другой вы не знаете, поэтому она кажется наиболее естественной. А как ещё возможно?
А потом вы растёте и начинаете играть в реальности, умножая их.
И заметьте, что каждая из этих реальностей существует благодаря правилам.
Скажем, во время игры в войнушку меня понарошку убили, а я встаю и говорю: “А теперь я как будто бы ожил”… – и это нарушает заданные границы принятого нами контекста. Моё неправильное поведение разрушает ту реальность, которую мы с товарищами создали, несмотря на всю понарошечность. Это уже какая-то игра в зомби, а не игра в войнушку. Это другая реальность.
Чем ВР отличается от игры в войнушку?
Хорошо, а теперь вернёмся к виртуальной реальности: чем она отличается от игры в войнушку или от средней школы?
По сути, только особенностями своего устройства.
Да, она может сильнее влиять на само качество нашего восприятия, на глубину переживания, но это по-прежнему создание контекста, создание игры, создание реальности, вложенной в другие реальности.
Конечно, виртуальная реальность несёт в себе больше опасностей, чем общеобразовательная школа, по трём причинам:
- Виртуальная реальность – это новшество, к тому же развивающееся новшество. К школе мы уже привыкли и освоились в ней, а в виртуальной реальности за каждым виртуальным углом вас поджидает ужасная виртуальная неизвестность.
- Виртуальная реальность, особенно созданная специальным образом, может вызвать зависимость. Признайтесь, у кого из вас была зависимость от средней школы? На улицу играть с друзьями вас, скорее всего, тянуло, а вот в школу… ну, может, тоже ради друзей. Даже если вам и повезло со школой – разве не было слова слаще, чем “каникулы”? С виртуальной реальностью такого может не получиться, она может стать очень привлекательной и буквально засасывать в себя.
- Виртуальная реальность сильно меняет контекст. Она способна буквально вывернуть наше восприятие наизнанку, смешать все чувства и совершенно дезориентировать таким образом, что, во-первых, это может очень вас напугать, а во-вторых, после такого опыта могут возникнуть трудности в обращении с другими контекстами, с другими реальностями: семьи, школы, работы, дружбы и, не исключено, земной гравитации (придётся тогда лететь в космос).
Хотим ли мы отказаться от технологий?
Разумеется, при усложнении технологий их потенциальная опасность увеличивается. Когда я играл в войнушку, то сначала основным оружием у нас был деревянный пистолет, а выстрел производился ртом – словом “Пу”, вреда от этого было, прямо скажем, немного.
Но потом мы сделали деревянные ружья, стреляющие шпонками (согнутыми кусками проволоки). Летела такая шпонка с большой скоростью, а попав в цель, вызывала ощутимую боль и оставляла красный рубец на коже. Однажды шпонка ударила мне в бровь. Попади она чуть ниже, я с большой вероятностью лишился бы глаза.
То есть ни одна технология не может быть безопасной. Мир, реальность, в которой мы проживаем, вообще довольно опасное место. Огонь не только делает пищу вкуснее и удобоваримее, а дома теплее, он ещё и сжигает эти самые дома, а порой и целые города. Электричество не только заряжает наши телефоны и компьютеры, но и убивает порой. Батареи центрального отопления, бывает, протекают, канализации выходят из берегов, а низкие потолки бьют нам прямо в голову.
Должны ли мы отказаться от всех этих приспособлений, исходя из их потенциальной опасности?
Нет, не должны и уже не можем.
Не можем, потому что не хотим. Не хотим, потому что привыкли. Потому что они стали продолжением нас, они стали нашей реальностью.
Единственное, чего мы хотим, – это снизить опасность технологий до минимума. Над чем и работаем. И канализации беспокоят нас всё меньше.
Зачем противопоставлять Восток и Запад?
Ещё одно высказывание, за которое я зацепился в этой статье, принадлежит учителю тибетского буддизма Элизабет Мэттис Намгьял:
Я, честно говоря, не понимаю такого подхода. Что значит необходимость внешних инструментов – западное явление?
Восточные люди, что, голые, что ли, ходят?
Одежда – это, между прочим, внешний инструмент.
Они, что, ловят животных руками, разрывают их на части и съедают сырыми?
Кажется, нет: будучи во всяких восточных странах, я видел, что они готовят животных на огне. Огонь, кастрюля и соус карри – это внешние инструменты по отношению к самому что ни на есть восточному человеку.
Я понимаю, что речь тут идёт о том, что на условном Востоке на протяжении его истории разрабатывались технологии изменения сознания, а на условном Западе – технологии улучшения обстоятельств жизни с помощью приспособлений и артефактов.
Но, во-первых, это действительно условность, ибо между Востоком и Западом нельзя провести границы, как между мной и чаем, и давайте-ка вспомним, между прочим, сколько всяких приспособлений было изобретено, например, в Древнем Китае: компас, порох, бумага, зонт, лапша…
А во-вторых, и внешние технологии, и внутренние – это технологии!
Почему мы не можем вернуться?
Основной аргумент апологетов “чисто внутренних технологий” состоит в том, что, развивая в себе определённые внутренние свойства и качества, мы становимся более независимыми от внешних обстоятельств и приспособлений.
Ну, например, один мой друг, апологет естественности и возвращения к жизни на деревьях, говорил мне, что, мол, если бы мы не пошли путём изобретения внешних средств связи, то сейчас вместо мобильных телефонов у нас, глядишь, была бы налажена отличная телепатическая связь. Что, мол, если потеряешь ты телефон, то тут же найдёшь себя уязвимым и изолированным от общества, а вот телепатия – она всегда с тобой, никогда тебя не подведёт, и телефонный провайдер не будет тебя шантажировать СМС-ками.
На что у меня есть два возражения:
Можно!
Альцгеймер, Паркинсон, шизофрения, эпилепсия и прочие патологии сознания и нервной системы прекрасно воруют наши функции.
Вы скажете, что те же самые “внутренние технологии” защитят вас от этих воров?
Возможно, но можете ли вы защититься от всех влияний жизни? Можете ли вы всё предсказать? Или вы собираетесь развить в себе безупречно работающую функцию предсказания будущего?
Я вот считаю, что так же как у вас могут украсть телефон, точно так же жизнь может украсть у вас здоровье и часть функций тела-сознания, как бы хорошо вы ни предохранялись от этих напастей.
Мы уже не пошли “другим путём”, а пошли совсем другим путём.
Мы изобрели способы разжигания и поддержания огня, вместо того чтобы развивать в себе внутреннее тепло, а потом построили себе тёплые дома. Причём сделали это и на Западе, и на Востоке, и на Юге, и особенно на Севере.
Вместо того чтобы развивать в себе внутреннюю телепатию, мы стали передавать информацию при помощи внешних костров: “дым поднялся, значит, враг наступает, будем готовиться”.
Почему мы выбрали путь развития внешних технологий в противовес внутренним, неизвестно, но это просто так и всё.
И это и есть наша реальность – мы существа, производящие артефакты и порождающие реальности.
Ну а что там с технологиями?
Я сам на протяжении многих лет, занимаясь внутренними технологиями, меняя своё сознание (своё ли?), постоянно сталкиваюсь с апологетами “Чистого Пути”.
Попробовав психоделики, они говорят: “Да, это круто, но как бы этого достигать без внешних средств, чтобы вот внутри себя это выделять?”
И иногда они научаются это выделять.
Ещё иногда они хотят перестать есть, а некоторые не только хотят, но и перестают… для чего?
Для того чтобы меньше зависеть от внешнего мира.
И глядя на этих людей, порой восхищаясь их упорством, я всё же не разделяю таких устремлений.
Ибо вижу в них всё ту же изолированность.
Это всё то же отделение себя от “Большого мира”, это всё то же стремление защититься от непредсказуемости и желание большего контроля реальности.
В чём, по большому счёту, разница – стремитесь вы контролировать внешний мир с помощью внешних технологий, разжигая костры, строя дома, создавая самолёты и телефоны, или контролировать внутренний мир с помощью внутренних технологий, развивая телепатию, левитацию и внутреннее тепло?
И то и другое вы делаете для того, чтобы эффективнее существовать в Большой Реальности, где внутреннее и внешнее переплетено так плотно, что и лезвие ножа не просунешь.
Вы хотите чувствовать себя более уверенно и защищённо и иметь больше контроля над жизнью, над вашей реальностью. И это у вас в целом получается.
Однако далеко не всегда, ибо никогда ваша личная реальность не охватит всей Большой Реальности. Кишка у вас тонка и скромнее надо быть, когда имеете дело с Вселенной.
Почему давно уже нет Востока и Запада?
Хорошо, давайте возьмём эти понятия как метафоры: Восток и Запад.
И что будет, если мы перестанем их противопоставлять, говоря, что, мол, с места они не сойдут.
Сойдут!
Уже сошли, причём давно, ещё во времена Киплинга.
Почему-то все вспоминают первую строфу стихотворения, а до второй либо не дочитывают, либо прикидываются, что её нет.
А вторая строфа, между прочим, есть, и она такая:
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встаёт?
Киплинг, хоть и был колониалист проклятый, а зрил в корень.
Нет никакого Востока и Запада нет, ибо наиболее “внешнетехнологически” развитые страны сейчас – Япония, Южная Корея и догоняющий их Китай – находятся на востоке, а главными провозвестниками внутренних медитативных технологий уже несколько десятков лет как стали Соединённые Штаты Америки.
Да и посмотрите на самоё имя недовольной западными идеями Элизабет Мэттис Намгьял!
Это что за имя такое? Это что за западно-восточный беспорядок? Что за дикая смесь?
Итог
Подводя итог сегодняшнего ворчания, хочу сказать, что:
Во-первых, лично я за! Я за виртуальную реальность, хотя меня никто и не спрашивал.
Во-вторых, я за, потому что считаю, что лучше объединяться с течением жизни (реальности), чем противостоять ему.
В-третьих, если создание новых технологий, новых контекстов и новых реальностей неизбежно, то главный вопрос тут не зачем они нам нужны вообще, а как их сделать более эффективными и безопасными.
Аминь!
Напомню, статья Анастасии Гостевой:
Может ли виртуальная реальность стать инструментом просветления?
Если хотите, вы можете вступить в Облачную Сангху, для поддержания жизни свой практики жизни, в повседневной жизни.
И песня:
Всего вам доброго, и надеюсь, до следующих встреч.
И помните: в каждое мгновение у вас есть выбор – сделайте лучший.
А теперь идите и медитируйте!